. Гараж — единственное готовое сооружение на площадке
будущего завода (1941 г.)
СОДЕРЖАНИЕ
В дом пришла беда 3
Настойчивый телефонный звонок поднял меня с
постели в пять часов утра. Недовольный и встревожен-
ный этим (было воскресенье), я подошел к телефону с
беспокойной мыслью: что-то случилось за заводе.
Дежурный по заводу спокойно доложил, что из го-
родского штаба ПВО поступило указание объявить
действительное угрожаемое положение в связи с воз-
можным воздушным нападением. Машина за мной и
другими товарищами из штаба объекта уже послана.
Вот досада! Вместо воскресного отдыха — учения
ПВХО. А так много планов намечалось на этот день!
На новой, прекрасной водной станции, только весной
этого года вступившей в строй, киевлян ждали сегодня
лодки и катера. На вечер были билеты на торжествен-
ное открытие нового столичного стадиона на 100 ты-
сяч зрителей. Гвоздь праздника — «решающий» фут-
больный матч любимой команды киевского «Динамо»
с одним из своих соперников. И вот вместо всего этого
предстояло весь день, а может быть, и ночь при элект-
рическом свете томиться в душном помещении команд-
ного пункта, отгородившись бронированными дверьми
от мира — от солнца и свежего воздуха.
Мы ехали по широким киевским улицам на одну
из окраин города, на машиностроительный завод
«Большевик». Непередаваемым ароматом утреннего
июньского воздуха дышал город. Он просыпался. Пер-
вые трамваи, автобусы и легковые машины только на-
чинали свой стремительный бег, улицы еще пустовали.
Природа радовалась и пела, наполняя все вокруг по-
коем и миром.
Только пушистые клочья разрывов зенитных сна-
рядов, нарушая гармонию, непрерывно и густо возни-
кали вокруг одной движущейся точки. В голубом без-
облачном небе над заводом не спеша кружил самолет
какой-то необычной конструкции, как бы имеющий два
фюзеляжа. Сплошная артиллерийская канонада и раз-
рывы снарядов вокруг самолета вызывали у нас недо-
умение и опасение: так ведь и сбить недолго! В конце
концов мы решили, что демонстрируют последнюю, не
известную нам новинку техники противовоздушной
обороны, позволяющую проводить учения ПВО в усло-
виях, максимально приближенных к боевым. Придя
к такому выводу', мы успокоились за судьбу пи-
лота.
Первые сомнения возникли, когда встретивший нас
у проходной завода заместитель по объекту ПВХО Сер-
гей Захарович Щеглов подал еще горячий осколок зе-
нитного снаряда, упавший в нескольких шагах от того
места, где мы стояли. Он был внушительных размеров,
длинный и плоский, как лезвие ножа.
Щеглов доложил, что в заводскую поликлинику
стали поступать раненые, пострадавшие во время бом-
бежки какими-то самолетами пригородных рабочих
поездов на железнодорожной станции Пост-Волынский,
что в шести километрах от завода.
Так начался для меня день 22 июня 1941 года.
Война вошла в дом, и нам предстояло в самый
короткий срок перестроить производство на выпуск
военной продукции. Основные меры на этот случай
были предусмотрены и утверждены еще в 1940 году.
Поэтому совещание руководителей цехов и отделов
у меня в кабинете оказалось коротким.
Было решено, во-первых, не-позже следующего ра-
бочего дня закончить светомаскировку цехов, которую
уже начали, как только стало известно о наступивших
событиях. Световые проемы цехов завешивались зара
нее подготовленными шторами. В убежища, располо-
женные в подвальных помещениях цеховых бытовок,
завозили кровати, постельное белье, различный инвен-
тарь.
Во-вторых, всех руководителей цехов и отделов с
23 июня перевести на казарменное положение.
На этом же совещании начальники цехов получи-
ли задание подготовить списки рабочих и инженерно-
технических работников, не подлежавших призыву в
армию, для перевода их на производство снарядов. Все
должны были работать в две смены по одиннадцать
часов. Старые графики утратили смысл, вступили в
силу новый график и новая расстановка кадров.
Утром 23 июня на работу явились без вызова,
по собственному побуждению все три смены рабо-
чих.
Все слушали выступление В. М. Молотова по радио,
были полностью в курсе событий, и каждый стремился
как можно скорее взяться за дело, необходимое для
обороны страны. Руководители цехов не задавали ни-
каких вопросов, не относящихся к выполнению полу-
ченного приказа. Лица рабочих стали сосредоточенны-
ми, каждый из них думал об одном — как лучше и бы-
стрее выполнить то, что ему поручено.
В первые дни напряженный труд и масса забот,
вызванных перестройкой производства, в какой-то мере
отвлекали нас от мыслей о непосредственной угрозе
войны нашему городу, нашему заводу. Мы ощутили
войну лишь на третий день.
24 июня около 9 часов утра раздался сигнал воз-
душной тревоги. В небе, на большой высоте, приближа-
лась к южной части города большая группа вражеских
самолетов. Свернув в нашу сторону и пролетев над
заводом, самолеты направились дальше, в сторону
Святошино. Потом, как на параде, они развернулись на
180 градусов, пошли в обратном направлении, сни-
жаясь и явно намереваясь бомбить наш завод и не-
большой авиазавод через дорогу от нас.
Едва я спустился вниз, на командный пункт ПВХО,
как заколебались земля и стены, на потолке стали рас-
качиваться электрические лампочки. Взрывов мы почти
не слышали, но внешние посты наблюдения сообщили:
горит соседний завод, один за другим подвергаются
бомбежке цеха нашего завода. Потух свет, и прерва-
лась телефонная связь. Включили аварийное осве-
щение и выслали разведку. Но ждать возвращения
разведки было невмоготу, я выскочил наружу и
замер перед открывшейся мне страшной картиной.
Там, где был авиазавод, по всему его периметру
стоял яркий, почти без дыма, столб пламени высотой
более двухсот метров.
Наш завод был весь окутан густым черным облаком
копоти и мельчайшей пыли, накопившейся в трех ли-
тейных цехах и кузнице. Солнца не было видно, мне
показалось — наступил конец света, не стало родного
завода, погиб весь его коллектив. Когда туча немного
развеялась и опять засияло солнце, я обошел все цехи
и убедился, что завод не только цел, но и не получил
серьезных повреждений. Самый большой ущерб понес
чугунолитейный цех, где была повреждена и сдвину-
та вместе с фундаментом одна из вагранок и одна опор-
ная колонна в небольшом формовочном пролете. Прак-
тически завод мог продолжать работать.
Такой сравнительно благополучный исход не был
случаен. Сохранить завод, как об этом стало известно
позже, видимо, входило в планы гитлеровского коман-
дования, рассчитывавшего превратить Киев в один из
главных опорных пунктов на оккупированной терри-
тории. Немцы хотели сохранить заводские корпуса,
но не людей. Они применяли небольшие бомбы оско-
лочного действия, рассчитанные на поражение и уни-
чтожение живой силы. Более ста тяжело раненных
было отправлено в госпиталь. Еще большему числу лю-
дей оказали медицинскую помощь в цехах санитарные
цеховые дружины. Были и невозвратимые потери —
погибло шестьдесят наших товарищей. Мужчины и
женщины. Ни одному из них не было больше тридцати
пяти лет. В то время многие из нас никак не могли
понять и объяснить, зачем должны были погибнуть
мирные люди, кому это было нужно, почему их убили.
Не обошлось и без курьезов. Главный металлург
чугунолитейного производства Григорий Федорович
Яковенко во время бомбежки находился на загрузоч-
ной площадке плавильного отделения. Взрывная волна
подняла его в воздух и бросила с высоты третьего эта-
жа в формовочный пролет. Он упал на большую кучу
только что взрыхленной и просеянной формовочной
земли. Наш металлург не получил ни одной царапины,
чудом избежав верной смерти, упади он чуть в сторо-
ну, на металлические опоки.
Второй казус произошел на железнодорожных подъ-
ездных путях. Возле шлагбаума, при въезде на терри-
торию завода, упала, зарывшись в землю почти до
самого стабилизатора, и не разорвалась бомба. Я рас-
порядился выставить охрану и вызвать команду сапе-
ров, чтобы обезвредить бомбу. Обычно в таких случаях
саперы осторожно окапывают землю вокруг бомбы,
извлекают ее и, перевезя в безопасное место, взрывают.
Прибывший во главе команды саперов старшина или
по неопытности, или не желая рисковать «обезвредил»
бомбу выстрелами из винтовок, то есть попросту взо-
рвал ее. Но это мы и без него могли сделать. В резуль-
тате бомба выполнила все же «свой план», разворотив
въездные пути на завод. Правда, наша восстанови-
тельная служба в течение нескольких часов все ис-
правила.
vj Тяжело переживали мы последствия фашистского
налета, но впереди нас ожидали еще более тяжкие ис-
пытания. Примерно на пятый или шестой день войны
у нас состоялся общезаводской митинг. На нем высту-
пил первый секретарь Киевского обкома КП(б)У Зино-
вий Тимофеевич Сердюк. Он рассказал о тяжелых боях,
которые ведет Красная Армия, о том, что враг не ща-
дит мирного населения, на захваченной территории
уничтожает женщин, стариков и детей, что война будет
нелегкой и не следует ожидать скорого ее завершения.
В заключение он сообщил, что Центральный Комитет
партии и Советское правительство, во избежание лиш-
них людских жертв и других потерь от бомбардировок
и в связи с предстоящей длительной войной, приняли
решение эвакуировать промышленные предприятия в
безопасные для работы районы. Предстояла эвакуация
и нашего завода.
Это сообщение ошеломило нас. Ведь в предвоенные
годы мы твердо усвоили: Советские Вооруженные
Силы не допустят вторжения врага на нашу землю.
Кто бы на нас ни напал, мы будем громить противника
на его территории. Так мы думали и поэтому отступле-
ние Красной Армии в первые дни войны воспринимали
как временный успех врага, как результат внезапно-
сти нападения. Вот-вот подоспеют регулярные части,
остановят противника, а там подойдет пополнение, и
тогда враг будет разбит, уничтожен и изгнан с нашей
священной земли. Войне придет конец. Мы твердо,
убежденно этому верили.
Вот почему нарисованная Сердюком обстановка на
полях сражений так угнетающе подействовала на всех
нас.
Однако, как ни тяжела была душевная травма, го-
ревать долго не приходилось: требовалось срочно
решать совершенно новую, не предусмотренную ника-
кими мобилизационными планами задачу, хотя ни у
кого из нас для этого не. имелось никакого опыта и
никто не мог дать совета*
В преддверии больших событий
Еще в 1939 году, в преддверии войны, многим пред-
приятиям промышленности устанавливались зада-
ния — освоить изготовление различного вида боепри-
пасов, а позже утверждались мобилизационные планы
их производства. Киевский завод «Большевик» в то
время представлял собой одно из ведущих предприя-
тий отечественного химического машиностроения. Он
поставлял продукцию многим отраслям народного
хозяйства: цветной металлургии — оборудование для
производства алюминия, черной металлургии — для
коксохимического производства, пищевой промышлен-
ности — полностью комплектную поставку оборудова-
ния сахарных заводов, вплоть до паровых машин, а
также различную аппаратуру для получения целлю-
лозы и бумаги, спирта и синтетического каучука, рези-
ны и резиновых изделий, оборудование для нефтепере-
рабатывающей промышленности.
Широчайшая номенклатура поставляемых изделий,
специфические запросы и требования наших заказчи-
ков, большое разнообразие технических условий на за-
казы определили особенность завода как предприятия
сугубо индивидуального машиностроения. На заводе
имелось сильное конструкторское бюро и хорошо осна-
щенная центральная заводская лаборатория, органи-
зованная в свое время на базе ликвидированного Укра-
инского научно-исследовательского института маши-
ностроения. Он располагал замкнутым циклом произ-
водства и разнообразным оборудованием по холодной
и горячей обработке черных и цветных металлов.
Таким был завод «Большевик», когда он получил
правительственное задание в течение 1940 года
освоить изготовление и организовать массовый выпуск
орудийных снарядов осколочного действия из высоко-
прочного, так называемого модифицированного
чугуна.
Коллектив ежегодно осваивал и изготовлял слож-
нейшие машины и агрегаты, состоявшие из тысяч де-
талей, с использованием различных материалов, часто
впервые применявшихся, с мало изученными, а то и
вообще неизвестными свойствами и особенностями,* ко-
торые следовало предварительно изучить в центральной
лаборатории. А в данном случае предстояло освоить
не машину, не агрегат, а одно изделие, состоящее все-
го из нескольких деталей, с точно сформулированными
техническими условиями изготовления.
С полной верой в успех дела коллектив завода
взялся за работу. Однако к концу первого полугодия
1940 года мы не предъявили ни одной партии для окон-
чательной приемки. Так обернулись наши самонадеян-
ность и ошибки, допущенные в организации производ-
ства. Мы думали, что справимся привычными метода-,
ми технологии индивидуального производства, надея-
лись на квалификацию наших рабочих и инженерно-
технических работников, на мастерство опытных сле-
сарей-сборщиков. Однако в производстве деталей сна-
рядов требовалась столь высокая точность обработ-
ки, предусматривающая их взаимозаменяемость, что
без специальных приспособлений достичь ее оказалось
невозможно. Мы пренебрегли законом всякого массово-
го поточного производства: прежде чем запустить в
производство изделие, требовалось изготовить оснаст-
ку —¦ бесчисленное количество различных копиров, шаб
лонов, лекал, упоров и т. п., они нужны были для каж-
дого станка, для каждого рабочего места. Кроме того,
для каждого работающего нужно было изготовить раз-
личные калибры, с допусками более жесткими для
рабочих, чем у работников ОТК, а для работников ОТК
более жесткими, чем у представителя заказчика.
Когда подсчитали всю потребность в оснастке и
трудоемкость ее изготовления, то убедились: требовал-
ся, по крайней мере, еще один инструментальный цех,
о строительстве которого нечего было и думать. Для
этого не имелось ни ресурсов, ни времени. Ждать по-
мощи от других заводов не приходилось, но все же мы,
хотя и с некоторым опозданием, нашли выход из поло-
жения. Мы привлекли в помощь инструментальщикам
«мирные» цехи: механосборочный и ремонтно-механи-
ческий. Им поручили все обдирочные операции заго-
товок для оснастки и мерительного инструмента.
Не радовали вначале дела и в литейных цехах заво-
да. Там происходило «трясение вековых устоев» и «па-
дение» авторитетов. На смену личному умению и ма-
стерству приходили инженерный расчет, вместо глазо-
мерных прикидок в дело вступили точные приборы,
многие технологические приемы стали подвергаться
строгому лабораторному контролю.
Так началось производство снарядов. Наконец были
отправлены на испытание первые партии изделий.
Но тут нас ожидал сюрприз. Все партии, одна за дру-
гой, успешно проходили «экзамены» по всем «предме-
там», за исключением одного — не получалась нужная
осколочность.
Наши экзаменаторы, дотошные артиллеристы,
после каждого выстрела ползали по полю, собирали
осколки, что-то подсчитывали и неизменно ставили нам
«кол». Мы были обескуражены, но понимали — при-
чина порока скрыта в несовершенстве металлургической
части производства. Нуждались в уточнении парамет-
ры температуры металла при заливке форм и режим
остывания заготовок после заливки. Это следовало
найти, и найти опытным путем, а времени для этого
почти не оставалось.
В конце июня, едва мы успели отправить очеред-
ную партию на полигон, меня вызвали в наркомат с
докладом о том, как идут наши дела. Потупив очи долу,
явился я к наркому с повинной, но вместо ожидаемой
нахлобучки получил приглашение... на заседание По-
литбюро ЦК партии для отчета.
Дня за три до заседания Политбюро мне позвонили
с завода и сообщили о благополучном завершении ис-
пытания на осколочность очередной партии снарядов
и о разрешении на ее отгрузку. Это меня приободрило,
с плеч будто гора свалилась. И тем не менее пред-
стоящий отчет о наших делах был для меня задачей
очень нелегкой.
Оставался нерешенным еще один вопрос, о котором
я не знал как доложить и даже как приступить к его
изложению. Мне предстояло ответить — как сумеет
завод за оставшееся до конца года время наверстать
упущенное и выполнить годовой план по выпуску сна:
рядов. Дело в том, что плановики, при расчете мощно-
сти завода по механической обработке корпуса снаря-
да, допустили грубую ошибку. Заглянув только в ито-
говую часть паспорта завода, они учли общее количест-
во единиц оборудования. Помножив это число на норму
выпуска в год с одного станка при трехсменной работе,
установили таким образом задание по выпуску спец-
изделий. Такой подход оказался совершенно непра-
вильным.
В один из первых дней июля 1940 года в десять ча-
сов утра я пришел в круглый зал заседаний правитель-
ства. Там уже находились Петр Иванович Паршин —
наш нарком общего машиностроения, несколько дру-
гих наркомов и более десяти директоров заводов.
На заседании присутствовали почти все члены и
кандидаты Политбюро. В первый день председатель-
ствовал В. М. Молотов. Вначале он предоставил слово
для доклада инспектору артиллерийского управления
РККА Новикову. Докладчик подробно осветил поло-
жение на каждом предприятии, директора которых
присутствовали на заседании Политбюро. Когда оче-
редь дошла до нашего завода, Новиков сказал: «Киев-
ский завод «Большевик». Директор завода Курганов.
Выполнение плана по выпуску боеприпасов за полгода
составило 0%».
Молотов на этой фразе остановил докладчика и
довольно резким тоном заметил:
— Можно подумать, товарищ Новиков, что вы
плохо знаете русский язык. Что значит: «выполнение
плана составило 0 % »? Не лучше ли будет сказать, что
директор Киевского завода «Большевик» товарищ Кур-
ганов, который присутствует на заседании, сорвал вы-
полнение важнейшего задания партии и правитель-
ства? Все тогда станет ясным и понятным.
Реплика В. М. Молотова, конечно, не подняла моего
настроения. Скажу больше — когда сидевший рядом
со мной Паршин дал мне записку с предложением по-
просить слова, я не знал, как поступить. Как доложить
о нашем провале плана, чем его объяснить? О чем про-
сить руководителей партии? Об оправдании или снис-
хождении? И как сказать, что завод не может выпол-
нить непомерно завышенный в результате просчета
план?
Несколько освоившись с обстановкой, послушав вы-
ступления более опытных и «храбрых» товарищей, я
в конце заседания все-таки послал записку с просьбой
предоставить мне слово, рассчитывая, что это будет на
следующий день и я успею собраться с мыслями.
Я не спал всю ночь, исписал десятки страниц, но так
и явился на заседание, не остановившись на чем-либо
по самому главному для меня вопросу: как объяснить
отсутствие на заводе достаточных мощностей по ста-
ночному парку для полного выполнения установлен-
ного задания.
Председательствовавший в этот день Н. А. Возне-
сенский первому предоставил слово мне. И, возможно,
это оказалось к лучшему. Когда назвали мою фами
лию, не стало времени для сомнений и колебаний.
Пришла неотвратимая необходимость отвечать.
Подойдя к небольшой трибуне, стоявшей чуть впе-
реди у центра стола, за которым сидели члены Полит-
бюро, я скомкал и сунул в карман свои тезисы. Я не
доложил Политбюро, а рассказал, просто рассказал
всю правду, все, как было, с самого начала. И про нашу
самонадеянность, когда получили задание, и про ее по-
следствия, про все наши трудности и подводные камни.
Сообщив о готовности приступить к запуску заказа в
серийное производство, я в то же время рассказал и
объяснил, почему установленное заводу задание по
крайней мере в пять раз превышает наши возможно-
сти. Я не просил о помощи, понимая, что просто нет
времени построить новый громадный механический
корпус и расширить наш чугунолитейный цех. Регла-
мент для выступлений не устанавливался, меня никто
не прерывал. И, успокоившись, я говорил долго, словно
исповедуясь от всей души и до конца.
Не стану говорить о других выступлениях на этом
заседании, но особенно вспоминается директор одного
паровозостроительного завода, фамилию которого я, к
сожалению, забыл. В прошлом он служил на фло-
те — был боцманом, потом окончил рабфак, институт
и руководил крупным заводом. Видно, дела там были
еще хуже, чем у нас. Рассказывая о всех мытарствах,
о своих душевных переживаниях после обхода цехов,
он в сердцах закончил:
— А тут еще тебе добавляют. Только зайдешь к
себе в кабинет, раздается очередной — который уже
по счету за сутки — звонок из областного управления
НКВД: «До каких пор, товарищ директор, будут у вас
продолжаться безобразия на заводе и долго ли вы еще
намерены их терпеть?» Вот после такого звонка как
нападет на тебя мандраж, не знаешь, что и делать...
Как только он произнес это необычное словеч-
ко «мандраж», Сталин улыбнулся, вынул изо рта
трубку и, повернувшись к Ворошилову, стал ему что-то
говорить. О чем был этот разговор, я не знаю. Но дога-
дываюсь, потому что последствия его я почувствовал
с первых дней после возвращения из Москвы. Ведь и
мне раньше так же часто звонили из областного управ-
ления НКВД. Теперь же о нас словно забыли — ни
одного звонка.
В конце заседания Н. А. Вознесенский зачитал со-
став комиссии по выработке проекта постановления по
обсуждавшемуся вопросу. В нее вошли все наркомы
промышленных наркоматов и, к моему крайнему удив-
лению, только два директора: я и директор завода, о
выступлении которого я уже рассказал. Удивлен я
был потому, что как раз мы двое не били себя в грудь,
не клялись, как это делали некоторые выступавшие,
наверстать отставание, а, наоборот, откровенно расска-
зали о всех наших затруднениях.
Через неделю после окончания заседания Полит-
бюро я получил соответствующее указание Совета На-
родных Комиссаров СССР: нашему заводу уменьша-
лось задание в пять с половиной раз, а я просил умень-
шить план только в пять раз.
К слову сказать, план 1940 года мы значительно
перевыполнили, изготовив столько снарядов, сколько
я обещал на Политбюро.
В дальнюю дорогу
В последних числах июня за подписью Гусева,
главного инженера Главхиммаша, пришла телеграм-
ма: оборудование и личный состав завода эвакуиро-
вать в безопасные районы страны.
Часть оборудования подлежала отправке в Костро-
му. Всему остальному — большей части завода —
предстояло ехать на Урал, в Свердловск, на площадку
строящегося Уралхиммаша.
Так в нашу жизнь вошла эвакуация — причина не-
забываемых невзгод и переживаний. Нерусское это
слово мне было памятно по личным, хотя и детским,
воспоминаниям времен гражданской войны на Украи-
не. В те годы Киев раз пятнадцать переходил из рук в
руки. Так называемая Центральная Рада, гетман Ско-
ропадский и немцы, немцы и Петлюра, Петлюра и Де-
никин, просто Деникин, под занавес — еще и белопо-
ляки.
Мешанина политических авантюристов, калифов
на час, действовавших то порознь, то вместе, смотря
по обстоятельствам. Объединяло их только одно — как
можно больше успеть награбить, не жалея крови, не
щадя жизни людей. Балаганная помпезность их тор-
жественных «всенародных» церемониалов (выезды, па-
рады и т. п.), калейдоскопическая пестрота мундиров
всех этих «жовтоблакитных», «синежупанников», гай-
дамаков с «оселедцами», оставила в памяти впечатле-
ние чего-то ненастоящего, драматически театрального.
В гражданскую войну, когда Киев оставляла Крас-
ная Армия, эвакуировались тыловые формирования и
службы армии, советские учреждения. Эвакуация была
кратковременной, заводы и фабрики оставались на
месте. Нам предстояло совсем иное.
Надо было разрушить родной завод, без которого мы
не представляли себе своей жизни. Я помнил еще закоп-
ченные, приземистые постройки завода бывшего Грете-
ра и Криванека. На моих глазах, в годы первой пятилет-
ки, он стал преображаться, началась его генеральная
реконструкция. Старые, полусгнившие цеха, даже та-
кие, как литейный, выстроенные из дерева, были сне-
сены. На их месте, раздавшись вширь и в высоту,
выросли красавцы корпуса, детища, достойные той эпо-
хи, которая в истории нашего* государства именовалась
одним звучным, как металл, словом — индустриализа-
ция. По существу, на месте старого построили новый
завод. И вот теперь, подчиняясь долгу и дисциплине,
люди, которые создали его, должны были своими рука-
ми вывести его из строя, умертвить, чтобы им не вос-
пользовался враг.
Не буду останавливаться на том, как проходил
демонтаж оборудования, как постепенно пустели цеха.
Нам удалось вывезти все оборудование и все ценности,
хранившиеся на заводских складах. Более того, мы
успели раскопать всю территорию завода, достать из
траншей и увезти на Урал все силовые и телефонные
кабели. Почти все рельсы железнодорожных заводских
путей и полностью с подкрановых путей в цехах были
сняты и использованы для нужд обороны города.
Оборудование грузили в цехах в дневное время, а
ночью вагоны выводились из цехов, составлялись в
эшелоны и сразу же отправлялись или в Кострому, или
большей частью — на далекий Урал.
Железнодорожные открытые платформы мы полу-
чали в достаточном количестве. Хуже обстояло дело с
крытыми товарными вагонами. Их требовалось много
и для отправки ценного лабораторного оборудования,
и для различного имущества, которое никак нельзя
было отгружать на платформах. Кроме того, в эшело-
нах мы отправляли рабочих и инженерно-технических
работников вместе с их семьями. Такие вагоны мы
оборудовали нарами и печками-«буржуйками» времен
гражданской войны. Каждую ночь отправляли от од-
ного до трёх эшелонов с грузами и людьми, которые
железнодорожники до наступления утра успевали пе-
реправить за Днепр и дальше станции Дарница, благо-
даря чему за все время эвакуации не пострадал ни
один человек из нашего коллектива. Дело в том, что
железнодорожная станция Дарница, расположенная
на левом берегу Днепра, через которую проходили все
17
поезда, отправляющиеся из Киева на север и восток
страны, систематически подвергалась интенсивным на-
летам вражеской авиации. Так как крытых вагонов
недоставало, часть людей, главным образом женщин
с детьми, мы отправили по Днепру в Днепропетровск.
Там их пересаживали на железнодорожные поезда, ко-
торые благополучно доставили всех в Свердловск.
Отправку нескольких десятков эшелонов с грузами
и людьми мы закончили в середине июля. Все они
прибыли в места назначения — Кострому и Сверд-
ловск. Этому в немалой степени способствовало то, что
в каждый эшелон назначался ответственный за про-
движение в пути. И, кроме того, в помощь ему прида-
вались большие группы из наиболее проверенных кад-
ровых рабочих и коммунистов.
Несмотря на гнетущую тяжесть происходившего
вокруг, несмотря на неизвестность предстоящего (что
там нас ждет?), отъезд трудящихся и их семей проте-
кал организованно. Ехали и стар и млад. Официально-
го приказа, обязывающего ехать, не было. Никто не
выбирал куда ехать — в Кострому или Свердловск.
Все воспринималось обыденно, как должное, само со-
бою разумеющееся.
Оставались единицы и те, кто должен был остаться.
Ответственному за продвижение в пути очередного эше-
лона вручался список лиц для размещения в его эше-
лоне. На этом начиналась и заканчивалась официаль-
ная часть укомплектования очередной группы эвакуи-
руемых. Руководитель собирал свою группу, и начи-
нались деятельные сборы к отъезду.
Неоднократно объявлявшиеся воздушные тревоги
нам почти не мешали, так как уже приобретенный горь-
кий опыт внес коррективы в практику некоторых мер
противовоздушной обороны.
Еще задолго до войны мы начали оборудовать в
подвальных помещениях цехов убежища, в которых
18
намечалось рассредоточивать и укрывать значитель-
ную часть работающих в смене. После того как на тре-
тий день войны наш завод подвергся бомбардировке,
буквально за несколько дней по всей территории завода
были вырыты до трехсот щелей на 8—10 человек
каждая. Сверху на такую щель в два-три слоя уклады-
вали листовой прокат толщиной от десяти до двадцати
миллиметров, а потом насыпали земляной накат до
метра высотой. Получалось простое убежище, полно-
стью предохраняющее от осколков, падения тяжелых
предметов, поднятых в воздух взрывом, а также от
возможных обвалов стен, находившихся неподалеку.
Щели позволяли в течение одной-двух минут рассредо-
точить весь личный состав. Люди быстро оценили пре-
имущество щелей. При объявлении тревоги, не обра-
щая внимания на сигнал, они продолжали спокойно
работать. И только при непосредственной опасности
почти мгновенно прятались в щелях. Никакими силами
их нельзя было заставить прятаться в специальных,
капитального типа, убежищах.
В июле мы занимались не только эвакуацией.
В начале месяца командование обороны Киева поручи-
ло нам организовать изготовление противотанковых
ежей — крестовин для строящихся вокруг города обо-
ронительных рубежей. Ни чертежей, ни образцов не
имелось, к нам просто прикрепили одного генерала,
дав задание подобрать наиболее пригодную конструк-
цию опытным путем. Мы отказались от сварной кон-
струкции, как очень трудоемкой и, как нам представ-
лялось, недостаточно прочной, чтобы выдержать тан-
ковые удары.
Рельсы под определенным углом устанавливали в
земляные формы и в точке их пересечения свободное
пространство заполняли жидким чугуном. В течение
двух дней мы изготовили около сотни опытных образ-
цов и повезли на испытание на танкодром. Здесь впер
19
вые в жизни я увидел и понял, каким грозным оружи-
ем является танк. На ежи, выставленные в четыре-
пять рядов, танки Т-34 взлетали на большой скорости
прямо с ходу и, покачиваясь, страшно лязгая гусени-
цами, переваливали через преграду. Чтобы сделать
ее неприступной, требовалось найти нужный угол на-
клона крестовин ежа и определить их длину. Опти-
мальный вариант подобрали и в один июльский день
убедились, что трудились не зря — ежи остановили
танки.
Получив от генерала «добро», мы запустили про-
изводство противотанковых ежей на полный ход, ис-
пользуя все наши запасы кокса и металлолома.
По заказу командования завод изготовил несколь-
ко десятков тысяч саперных лопат, ремонтировал раз-
личную военную технику, на грузовых автомаши-
нах монтировал пулеметы, «одел» в броню два паро-
воза.
Днем за работой и шумом завода не замечалась ка-
нонада неумолимо приближавшегося к городу фронта.
Но с наступлением ночи в юго-западном направлении
непрерывно занимались зарницы орудийных залпов,
слышался гром артиллерийской дуэли на отдаленных
пока рубежах обороны.
В эти последние дни июля на завод из Свердловска
пришла первая тревожная и несколько странная теле-
грамма. Бывший начальник механосборочного цеха
Александр Тигранович Акопжанов уехал в Свердловск
во главе первого эшелона, чтобы организовать прием
оборудования и людей с последующих эшелонов. Он
наделялся правами директора завода. В телеграмме он
сообщал о принятом местными властями решении: все
прибывающие эшелоны с оборудованием и людьми
переадресовывать на Уралмашзавод.
Наши станки передавались сразу по прибытии в
цеха завода, а люди, как говорится, с ходу вовлекались
20
в производство. Акопжанов сообщал, что на Уралхим-
машзаводе нет никаких корпусов, что и послужило
причиной принятого на месте решения. Такого поворо-
та дела я никак не ожидал и растерялся.
Так как в то время связаться с наркоматом не
было возможности, я, посоветовавшись в ЦК КП(б)У,
получил указание немедленно выехать в Свердловск.
Железнодорожная связь Киева с центром страны к
тому времени нарушилась. Бхать в Свердловск при-
шлось на автомашинах. Кроме меня выезжали секре-
тарь парткома П. И. Корницкий с женой и ребенком,
начальник монтажного отдела Д. И. Медовар — буду-
щий заместитель директора завода Уралхиммаш
по капитальному строительству, главным механик
Я. М. Айзенберг, механик автогаража Слонимский.
В один из первых августовских дней рано утром
мы собрались у машин, снаряженных к отправке. Но,
прежде чем уехать, пошли на склад горючих материа-
лов для выполнения очень неприятной, но необходи-
мой операции. Открыв все краны больших цистерн и
пробив в их нижней части отверстия, мы больше часа
молча наблюдали, как около ста тонн спирта и бензи-
на, смешиваясь в один поток, ручьем текли в сточную
канаву.
Закончив эту грустную процедуру, молча поверну-
ли к машинам. Особенно мучительными были послед-
ние минуты расставания. С болью в сердце смотрел я
последний раз на такие непривычно молчаливые, ра-
зоренные корпуса.
Бросая последний взгляд на опустошенные цехи
родного завода, прощаясь с ними, мы твердо верили
и обещали ему: придет время и мы вернемся.
Итак, мы в пути по маршруту: Сумы,Харьков,Там-
бов и дальше — на далекий, незнакомый Урал. Об
Урале у нас было весьма слабое представление, хотя
мы имели с некоторыми из его предприятий постоян-
21
ные деловые связи: до войны наш завод поставлял раз-
личное технологическое оборудование в город Каменск-
Уральский алюминиевому заводу. Там почти постоянно
находился наш старший инженер отдела внешнего
монтажа Я. И. Глейзер, который осуществлял руковод-
ство и надзор при установке и запуске изготовленного
на нашем заводе оборудования.
Вот, по рассказам шефмонтера, нам и представля-
лось, будто на Урале жизнь едва теплится: далеко один
от другого расположены города и рабочие поселки, а
вокруг — сплошные дремучие леса, почти круглый год
снег выше человеческого роста.
Названный маршрут мы выбрали не случайно.
В Сумах и Тамбове находились родственные нам заво-
ды нашего главка, на которых мы рассчитывали по-
полнить запасы горючего и продовольствия. Впечатле-
ний за время необычного путешествия накопилось не-
мало — и грустных, и смешных.
Вот некоторые из них. По пути нашего следования
каждый день проходили короткие ливневые дожди.
Как только мы свернули с тракта Киев — Москва на
грейдерную дорогу к городу Сумы, дорог не стало.
Густая грязь засасывала колеса машин и повозок. По-
всюду стояли бесконечные вереницы застрявших авто-
колонн.
Но наш ЗИС-101 ни разу не подвел — выручал
сильный мотор. С надетыми на колеса цепями он не
катился, а плыл по глубокой колее грязи. Зато с ЯАЗом
мы натерпелись бед. Очень часто он застревал так, что
без посторонней помощи обойтись мы не могли.
Выручал нас табак, привлекавший к нам в помощь
«технику» времен чумаков, возивших в стародавние
времена своим ходом с берегов Азовского моря соль и
копченую рыбу. Флегматичные и ленивые, могучие
волы, тяжко вздыхая и с презрением косясь на совре-
менную технику, без каких-либо усилий, «вдохнов
ляемыё» неизменным хозяйским подбадриванием
«цоб-цобе», вытаскивали нас.
На дорогах Украины нас неоднократно задержива-
ли воинские заставы, придирчиво проверяли докумен-
ты. И только документы Совнаркома Украины обе-
регали наши машины — не один командир пытался
изменить их маршрут в свою пользу.
В Сумах, на заводе имени Фрунзе, мы застали зна-
комую картину: полным ходом шел демонтаж обору-
дования.
Завод эвакуировался в Узбекистан.
После того как мы покинули город Сумы, устано-
вилась сухая и жаркая погода. Мы стали распола-
гаться на ночлег прямо под открытым небом, вблизи
какого-нибудь села. У каждого из нас были винтовки
и по нескольку гранат, рукоятки которых торчали из
сумок от противогазов. Оружие нам дали не случайно —
в пути не исключалась встреча с диверсионными
группами, которые противник забрасывал в наши
тылы.
Однажды, где-то между Белгородом и Тамбовом,
мы остановились на ночлег в стороне от деревни, на
берегу небольшой реки. Наблюдавшие за нами колхоз-
ники, очевидно, заподозрили что-то неладное. Утром
у самого выезда из села нас задержала группа колхоз-
ников, вооруженных охотничьими ружьями. Дело до
вооруженной схватки не дошло, так как продемонстри-
рованное нами явное «превосходство в военной техни-
ке» оказалось настолько убедительным, что вооружен-
ный заслон расступился, и мы поехали дальше.
Однако колхозники, видимо, позвонили куда сле-
дует, и около районного центра нас встретили воору-
женные кавалеристы, доставившие нас в город. Там
нас допросили и отпустили с миром, к огорчению мест-
ных жителей-, которым так хотелось поглядеть на пой-
манных «диверсантов».
ii августа мы приехали в Тамбов. Чтобы больше
не вводить никого в искушение «разоблачать» нас,
решили сдать все оружие, которое приняла охрана род-
ственного нам завода «Комсомолец». Тамбов в то вре-
мя продолжал еще жить как в мирное время. Дейст-
вовали все места общественного отдыха, кинотеатры
и городской парк.
Связавшись по телефону с главком, я получил ука-
зание немедленно выехать в Москву и явиться к нар-
кому. Вместе со мной поехали начальник внешнего
монтажа Медовар и главный механик завода Айзен-
берг.
16 августа 1941 года нарком общего машинострое-
ния Петр Иванович Паршин подписал приказ о назна-
чении меня директором Свердловского завода Урал-
химмаш и предложил немедленно выехать к месту на-
значения. При этом он сообщил, что есть решение Го-
сударственного Комитета Обороны о мерах по усиле-
нию темпов строительства второй очереди Уральского
алюминиевого завода и мне надлежит по приезде на
место изыскать возможности немедленно организовать
производство в значительных объемах различной аппа-
ратуры для этой ударной стройки.
Я и мои товарищи на другой день вылетели в Сверд-
ловск. В то время полет от Москвы до Свердловска
длился около семи часов — вполне достаточно для раз-
мышлений. А подумать было о чем. О заводе Уралхим-
маш я слышал впервые в 1939 году, будучи делегатом
от Украины на ХУШ съезде ВКП(б). В одном из пунк-
тов решения съезда отмечалась неотложная необходи-
мость строительства этого завода в целях дальнейшего
развития отечественного химического машиностроения.
Мог ли я тогда предполагать, что пройдет совсем нем-
ного времени и мне придется принимать непосредствен-
ное участие в строительстве и становлении этого заво-
да, да еше в такую тяжелую для Родины пору!
24
Здравствуй, Свердловск!
В Свердловске приятной неожиданностью для нас
оказалось то, что здесь еще не чувствовалось внешних
признаков военного времени в той мере, в какой это
нам пришлось наблюдать до приезда сюда. Работали
кинотеатры, действовали столовые и рестораны, в мага-
зинах еще можно было купить любые продукты без
карточек.
Гораздо хуже обстояли дела, на одной из окраин
города, в пятнадцати километрах от его центра, там,
где должен быть завод Уралхиммаш. Должен был быть,
но его не было. Одноколейный железнодорожный ту-
пиковый путь со стороны станции Кольцово, запущен-
ное и пустовавшее здание автогаража, недостроенное
здание главной понизительной подстанции на 5000 ки-
ловатт и два пустующих барака — вот все, что имелось
в этом районе.
В стороне от заводской площадки стояло дощатое
здание деревообрабатывающего комбината (ДОК) для
строителей — на две пилорамы, но самих строителей не
было. Завода или хотя бы небольших производствен-
ных корпусов, пусть даже не законченных строитель-
ством, не имелось. Не было электроэнергии, тепла, во-
ды, канализации, без чего немыслима никакая произ-
водственная деятельность. На всей территории завода
имелась лишь разгрузочная площадка. Вот и все, что
в официальных документах так внушительно звуча-
ло — Уралхиммаш.
Полученная мной еще в Киеве телеграмма Акоп-
жанова, при всей ее тревожной неожиданности, в ка-
кой-то мере была все же обнадеживающей. Слова
«почти ничего нет» оставляли какую-то надежду. Они
означали, что все-таки есть какие-то строения, за ко-
торые можно зацепиться, начать работы и, построив
недостающее* стать на ноги — выполнить миссию, ради
25
которой мы сюда приехали. Действительность оказа-
лась хуже всяких предположений.
В первую минуту я растерялся: как же теперь быть,
что делать, куда девать оборудование и имущество,
где поселить людей и чем их занять?
Как быть с решением Государственного Комитета
Обороны о производстве оборудования для алюминиевой
промышленности? Ведь почти все необходимое для
этого находится здесь, с нами, и именно на нас возло-
жена эта задача. Чертежи и вообще вся техническая
документация, квалифицированные рабочие и коман-
диры производства, специальное оборудование, которо-
го нет на других заводах. Передать все это вместе с за-
данием на другие предприятия? Но у каждого коллек-
тива своих дел хватает, и никто нас с такой дополни-
тельной нагрузкой не ждет. Да если бы и случилось
такое чудо, нашелся бы завод, так ведь это значило
бы для него начать производство совершенно новой,
не знакомой ему продукции. При этом неизбежны
были бы большие потери времени на период ее освое-
ния. Все это я понимал, и передо мной со всей неот-
вратимостью возникал вопрос: неужели в тяжкий для
Родины час, когда так важна работа каждого коллек-
тива, каждого человека, мы станем просить снять с
наших плеч тяжесть предстоящих работ и переложить
их на плечи других людей?
Ведь здесь, в городе и области, крупнейшая пар-
тийная организация, в ее рядах десятки тысяч ком-
мунистов. Они обязательно помогут нам, ибо мы с ни-
ни делаем одно общее дело.
На другой день утром я отправился в областной
комитет партии. Движения автотранспорта по Челя-
бинскому тракту в то время почти не было. А наши
«тамбовские» товарищи находились вместе с машинами
где-то в пути. Поэтому в первый день и последующие,
две недели до приезда «тамбовчан» весь путь от завод-
26
ской площадки До обкома партии и обратно (протяжен-
ностью 15 километров в один конец) я преодолевал
пешком.
Представившись свердловским товарищам, я под-
робно доложил обстановку, рассказал о задании Госу-
дарственного Комитета Обороны. Обком партии помог
оперативно и четко. В тот же день, 18 августа, управ-
ление Свердловской железной дороги получило ука-
зание прекратить переадресовку на Уралмаш посту-
пающих в адрес Уралхиммашзавода эшелонов с людь-
ми, оборудованием и материалами. С этого дня и до
завершения эвакуации все наши вагоны и эшелоны
стали поступать на площадку завода Уралхиммаш.
В результате за короткое время, несмотря на «экс-
проприацию» наших кадров, на площадке Уралхим-
маша собралось несколько сот человек, не считая чле-
нов семей. Кроме того, я имел возможность поддержи-
вать постоянную связь с наркоматом, что было чрез-
вычайно важно. Дело в том, что дозвониться с «заво-
да» даже до города было почти невозможно, не говоря
уже о связи с Москвой.
Теперь самой большой и первоочередной заботой
стало расселение и трудоустройство всех приезжающих.
В решении этой задачи нам всемерно помогали мест-
ные партийные и советские организации.
Те, кто прибыл до 18 августа, устроились жить и
работать на Уралмашзаводе, на Свердловском заводе
резиновых технических изделий, который только на-
чал создаваться, и на некоторых других предприятиях
и в колхозах области. Может возникнуть вопрос: ка-
кой смысл было направлять машиностроителей для
работы, например, на завод РТИ? Оказалось — самый
прямой. Завод РТИ начал создаваться вскоре после
начала войны, на базе части эвакуированного обору-
дования и кадров с Московского завода «Каучук», Ле-
нинградского РТИ и других предприятий. Для разме-
27
щения Свердловского завода РТЙ в то время были пре-
доставлены неиспользованные, только что построенные
производственные корпуса и другие помещения Сверд-
ловского мясокомбината.
В отношениях двух заводов — РТИ и будущего
Уралхиммаша — в то время неожиданно возникла бла-
гоприятная ситуация. Наркомат резиновой промыш-
ленности, принимая решение об эвакуации своих заво-
дов в Свердловск, не мог рассчитывать на участие в соз-
дании завода РТИ Киевского завода «Большевик».
А завод «Большевик» среди предприятий химического
машиностроения был главным поставщиком основного
технологического оборудования для резинотехниче-
ской промышленности (в числе других видов продук-
ции). И поэтому понятно, что рабочие, инженеры, тех-
нологи и конструкторы завода «Большевик» стали для
завода РТИ такими помощниками, о которых завод и
мечтать не мог.
Так было положено начало многолетней дружбе
наших коллективов. Наши предприятия в течение мно-
гих лет — во время войны и после ее окончания — еже-
годно заключали договора на социалистическое со-
ревнование, помогали друг другу.
Мы очень переживали, когда узнали, что на Урал-
химмаше нет корпусов,-готовых принять наше обору-
дование. Мы видели, что уральцам хватает забот и без
нас. Казалось, нам не на что рассчитывать и не на кого
надеяться. И если нам все-таки удалось сохранить кол-
лектив, стать на ноги и устоять, то этим мы обязаны
помощи, полученной на месте.
Мы, конечно, рассчитывали на какое-то участие в
нашей судьбе местных организаций. Действительность
превзошла все ожидания. Не только по долгу службы,
но и по велению сердца отнеслись к нам в Свердловске—
настолько тепло и внимательно приняли нас,выслуша-
ли, помогли
.
Гараж — единственное готовое сооружение на площадке
будущего завода (1941 г.)
Я не могу не вспомнить тех товарищей, которые в
первое время больше других занимались нами. Это
были: второй секретарь обкома партии А. Б. Аристов,
секретари обкома партии Е. Ф. Кошелев и А. П. Панин,
секретарь горкома партии В. И. Недосекин и сменив-
ший его В. В. Косов, первый секретарь Октябрьского
райкома партии А. И. Сабенин и председатель райис-
полкома Г. С. Ситников. Последние были особенно
близки к нам.
Аркадий Иванович Сабенин часто бывал в нашем
коллективе, знал наши дела и активно помогал прео-
долевать трудности.
Прежде всего нам помогли расселить всех прибы-
вающих рабочих и инженерно-технических работников
вместе с семьями среди жителей поселка Нижне-
Исетск.
Особенно активно действовал председатель
29
Октябрьского райисполкома Ситников. Он часто при-
езжал к нам, ходил к местным жителям и беседовал
с ними. Те относились к нам очень благожелательно,
за редкими исключениями они охотно принимали к
себе людей, хорошо сознавая, что сроки проживания
«квартирантов» будут далеко не кратковременные.
Мы снабжали всех расселяемых кроватями, тюфя-
ками, постельным бельем, а с наступлением холодов —
всех работающих теплой одеждой и обувью. Все это
мы привезли с собой, очистив общежития и склады за-
вода «Большевик».
Второй секретарь обкома партии А. Б. Аристов
часто бывал на строительной площадке, активно участ-
вовал в обсуждении тех или иных назревших проблем.
В затруднительных случаях А. Б. Аристов связывался
с соответствующими наркоматами и через них доби-
вался необходимой помощи.
А. П. Панин, как секретарь обкома по ряду отрас-
лей промышленности, помогал пополнять завод обо-
рудованием и людьми. Если требовалось, он связывал-
ся с другими обкомами партии и через них оказывал
влияние на поставщиков, ускоряя отгрузку материалов
в наш адрес.
После моего приезда в Свердловск в адрес Уралхим-
маша продолжали прибывать вагоны с остатками обо-
рудования, с людьми. Начали поступать тайже метал-
лопрокат, легированные и цветные металлы и разное
имущество.
При отгрузке всего нашего хозяйства в Киеве мы
вели строгий учет отправляемых грузов, записывали
номера вагонов, и такой же учет вели начиная с по-
ступления первого эшелона в Свердловск. Когда мы
сверили записи, то оказалось, что за время длительного
[ пути в условиях исключительно напряженной обета-
\ новки, в которой приходилось работать железнодорож-
никам, у нас не пропал ни один вагон, ни один
30
ящик с оборудованием, инструментом и другим иму-
ществом.
Железнодорожники работали очень четко, но наша
заводская площадка пока еще находилась в хаотиче-
ском состоянии. Под открытым небом лежали ящики
с узлами станков и другим ценным имуществом,
станки и различное оборудование вперемешку с метал-
лопрокатом, кузнечными и литейными заготовками.
Прямо на земле лежали сотни тонн меди, олова, евин-,
ца, различных ферросплавов из привезенных нами за-
пасов. Требовалось все это собрать,сохранить и уберечь
от расхищения.
Беспорядок на площадке при разгрузке прибывше-
го оборудования и имущества возник не случайно.,К за-
воду подходила только одна колея железной дороги,
что было крайне недостаточно. Поэтому в первое время
мы не могли использовать прибывшие железнодорож-
ные паровые краны и паровоз. Пришлось их на первых
порах загнать в конец пути — в тупик.
Разгружали вручную, с помощью ломиков, катков.
Работали торопливо, приходилось спешить — задержи-
вать долго вагоны мы не могли: нас все время подпи-
рали прибывающие на станцию Кольцово другие эше-
лоны. Поэтому даже станки сбрасывали на землю с
помощью лебедок. Только гусеничные тракторы само-
стоятельно спускались из вагонов по настилам.
Первым делом стали собирать и отвозить на един-
ственной вначале имевшейся в нашем распоряжении
пятитонной грузовой машине на территорию будущего"
жилого поселка все, что могло быстро подвергнуться
порче и разрушению на открытом воздухе. Там мы об-
наружили какую-то крытую сцену.
Ее превратили в первый на заводе крытый склад: установили
стеллажи, капитально отремонтировали кровлю и за-
шили досками открытую часть сцены. В оборудован-
ном таким образом помещении сложили теплую спец-
одежду и обувь, постельные принадлежности и несколь-
ко сот кроватей, оставшихся после расселения наших
людей. В этот склад завезли все оборудование цент-
ральной и цеховых лабораторий.
Наши строители, в основном рабочие бывшего же-
лезнодорожного цеха, проложили параллельно основ-
ной железнодорожной колее тупиковый путь. Появи-
лась возможность пустить в дело железнодорожную
технику. Кран подбирал станки и крупные детали,
разбросанные вдоль основного пути, и перебрасывал
их в зону действия стрелы другого крана, который,
разъезжая по тупиковому пути, перебрасывал их еще
дальше от магистральной ветки. Еще один кран пере-
гружал более мелкое оборудование. Оно укладывалось
на стальные листы, и тракторы развозили его к местам
хранения на деревянные настилы.
Крупное оборудова-
ние укладывалось на деревянные лаги из бревен. После
этого над стоящим на «полу» оборудованием воздвига-
лись невысокие, крытые толью навесы. Слесари тща-
тельно очищали все трущиеся поверхности, обильно по-
крывали их смазкой, оборачивали вощеной бумагой и
укрывали толем. Потом каждый такой «склад» обши-
вался досками или фанерой. Одновременно началось
сооружение первого на заводе Уралхиммаш цеха ме-
таллических конструкций — ЦМК.
Для чего и как
сооружался этот временный, не предусмотренный про-
ектом строительства завода цех, будет рассказано в
следующих главах.
Проблемы, проблемы...
Все наши заботы и хлопоты вызывались необходи-
мостью сохранить прибывшие материальные ценности.
Но не это являлось тем главным, ради чего мы приеха-
ли на Урал, Я помнил слова наркома, назначавшего
32
меня на Уралхиммаш: «Изыскать на месте возмож-
ность и в короткие сроки организовать производство
оборудования для строящейся второй очереди Ураль-
ского алюминиевого завода в городе Каменске-Ураль-
ском».
Для решения этой задачи требовалось «немного» —
иметь оборудованные цеха с полным производствен-
ным циклом. Для цеха сборки и сварки аппаратов
нужен был производственный корпус площадью, по
крайней мере, в пять-шесть тысяч квадратных метров,
высотой до подкрановых путей не менее десяти-двена-
дцати метров. В цехе необходимо было поддерживать
плюсовую температуру — электросварка при изготов-
лении классной аппаратуры не допускалась при темпе-
ратуре ниже пяти градусов тепла. Нужны были за-
готовительный участок для разметки и раскроя листо-
вого металлопроката, стальное и чугунное литье и для
начала если не цех, то хотя бы участок для механиче-
ской обработки, дета лей и узлов. Ничего этого на Урал-
химмаше не имелось.
Найти выход из этого тяжелого положения и стало
нашей главной задачей. Об этом заботился и наркомат,
откуда по телефону мне предложили выехать в Ка-
менск-Уральский.
На бурно строившемся в то время УАЗе имелся
большой корпус ремонтно-механического цеха, и он еще
полностью не использовался. Наркомат цветной метал-
лургии, как мне сообщили, не возражал передать нам
один пустующий пролет во временное пользование,
если мы признаем его пригодным для производства.
Ехал я с надеждой получить ответ на вопрос: нель-
зя ли в этом пролете изготовлять оборудование для
УАЗа с начала до конца?
Горя нетерпением, несмотря на усталость от тря-
ской и пыльной дороги, я, нигде не задерживаясь, по-
шел на завод. Мне показали совершенно пустующий
33
пролет достаточной.высоты, с действующим мостовым
краном. Имелись водопровод, канализация и сжатый
воздух. Обо всем этом можно было только мечтать,
но имелось одно «но»: площадь пролета не превыша-
ла 1500 квадратных метров. Прикидывая так и этак,
я пришел к выводу, что пролет пригоден для сборки,
сварки и испытания аппаратов. А производство узлов
и комплектующих деталей, не требующих применения
электросварки и, следовательно, закрытого утепленно-
го помещения, можно организовать где-то в другом
месте.
Эта возникшая в Каменске-Уральском мысль стала
предметом длительного и всестороннего обсуждения
на совещании в Свердловске с участием конструкторов,
технологов и практиков. Мнение оказалось единодуш-
ным — создать в лесу, на открытом воздухе, времен-
ный цех для изготовления всех основных заготовок
из проката, а в пролете на УАЗе — цех сборки, сварки
и испытания аппаратов.
После совещания я вторично поехал в Каменск-
Уральский и отправился к директору УАЗа Ефиму
Павловичу Славскому. Выслушав меня, он согласился
передать нам пролет, но тут же сказал, что необходимо
согласовать окончательное решение вопроса с замести-
телем наркома цветной металлургии Рогинским, имени
и отчества которого я не помню.
Обнадеженный согласием Славского, я отправился
к Рогинскому. Не успел я, представившись, открыть
рот, как он сразу же сказал, что ему известна цель
моего приезда. И тут же добавил, что директор завода,
давая согласие передать нам пролет в ремонтно-меха-
ническом цехе, должным образом не подумал о том,
что этот пролет нужен наркомату для других, более
важных дел, а поэтому об организации в нем производ-
ства аппаратов не может быть и речи. Однако, желая
мне помочь, он, Рогинский, не возражает передать нам
34
только что построенные в жилом поселке и еще не за-
селенные три деревянных барака площадью 300 квад-
ратных метров каждый.
Меня ошеломила чрезвычайная несуразность сде-
ланного предложения, я воспринял его вначале как
злую шутку, а затем — как неуклюжую попытку
смягчить отказ.
Оказалось — ни то, ни другое. В дальнейшем раз-
говоре я убедился в самых серьезных намерениях сво-
его собеседника. Он не шутил, а был убежден с своей
правоте. Я попытался убедить Рогинского в техниче-
ской неисполнимости задуманного. Я не постеснялся
задать ему вопрос о том, как, по его мнению, можно
установить в бараке карусельный станок или железно-
дорожный кран, если их габариты по ширине равны, а
по высоте превышают размеры бараков. И, наконец,
имеет ли он представление о том, как можно, не разби-
рая барак, извлечь из него первый же изготовленный
аппарат?
Но все мои доводы оказались тщетными. Вместо
ответа по существу, Рогинский твердил одно: как ор-
ганизовать производство — это дело, мол, мое, на то я
и поставлен руководить заводом Уралхиммаш.
Когда же я, в конце концов, возмутился, Рогинский
стал обвинять меня в нежелании выполнить решение
Государственного Комитета Обороны. По его мнению,
я не думал серьезно о происходящих событиях, о тяже-
лом положении на фронте, о чувстве долга каждого
из нас в такой трудный для Родины момент.
Крайне удрученный вернулся я в Свердловск и в
тот же день, поздно вечером, доложил в наш наркомат
о печальных результатах своей миссии.
Пока я ждал решения наркома цветной метал-
лургии, 'мне неожиданно позвонил по телефону ин-
спектор Наркомата партгосконтроля, фамилию его
я не запомнил. Представившись, он сказал, что недавно
35
побывал на УАЗе, где по заданию своего наркомата
проверял, как выполнялось решение Государственного
Комитета Обороны о строительстве Уральского алю-
миниевого завода и изготовлении для него оборудова-
ния нашим заводом. Он оказался в курсе дел: его про-
информировал Рогинский. И у него только один вопрос
ко мне: предлагал ли Рогинский бараки для производ-
ства оборудования? Я ответил утвердительно, но тут же
заявил, что обсудить этот вопрос по телефону невоз-
можно, и спросил: когда его, инспектора, можно
ждать к нам на площадку, чтобы подробнее все расска-
зать и показать на месте? В ответ я услышал, что по-
бывать у нас он не сможет, так как только что приехал
из Каменска-Уральского, сейчас находится на Сверд-
ловском вокзале в ожидании поезда. •
На этом наш разговор закончился. Но мне недолго
пришлось волноваться. Вскоре из Москвы пришло рас-
поряжение наркома цветной металлургии П. Ф. Лома-
ко: руководству УАЗа немедленно передать нам на
все время изготовления для них оборудования тот са-
мый, облюбованный мною, пролет в ремонтно-механи-
ческом цехе. Этим же распоряжением предписывалось
оказать нашему заводу всю необходимую помощь.
Окрыленный, я скоро и, как оказалось впоследствии,
напрасно забыл тот телефонный разговор с представи-
телем Наркомата партгосконтроля. А пока я быстро
собрался и вновь поехал в Каменск-Уральский.
На этот раз все сошло благополучно, и в октябре
1941 года мы приступили к оборудованию сборочного
участка на УАЗе. Однако для начала требовался хотя
бы небольшой механический цех, так как многие де-
тали перед установкой их на аппаратуре подлежали
механической обработке. Цех решили организовать в
помещении гаража.
В нашем первом, временном механическом цехе, ко-
торый назвали цехом приводов, мы смонтировали
несколько токарных станков, сравнительно небольшой
продольно-строгальный станок, два карусельных, не-
сколько сверлильных, два поперечно-строгальных стан-
ка и некоторое другое оборудование. В бытовых поме-
щениях оборудовали инструментальную кладовую и
скромную измерительную лабораторию инструменталь-
ного цеха. Это был миниатюрный, но комплектный
кусочек из того, чем мы располагали на заводе «Боль-
шевик». Приобрели мы два небольших чугунных котла
для обеспечения теплом, сделали кирпичный пристрой
и смонтировали их.
Нам оставалось решить проблему получения чугун-
ного и стального литья для комплектования аппарату-
ры и собственных, в то время небольших, потребностей
37
производства. Говорят, удача и счастье ходят рядом с
нами, но сами в руки не даются, их нужно искать
и добиваться. Однако, хоть и очень редко, но в жизни
бывают исключения из этого правила, такие, напри-
мер, как крупный выигрыш по лотерейному билету.
Так вот, в решении литейной проблемы нам и выпал
этот счастливый, «лотерейный» случай. В поселке
Нижне-Исетск была артель «Смычка», которая распо-
лагала небольшим литейным цехом, слесарной мастер-
ской и подсобными помещениями.
Как только первые,
самые неотложные каменск-уральские заботы отпали,
я связался по телефону с руководителем артели и дого-
ворился с ним о встрече на территории «Смычки». В ар-
тели в то время было мало рабочих. Они отливали
чугунные корпуса ручных гранат — лимонок. Обору-
дования почти не имелось. Нас заинтересовали поме-
щения. Все строения были одноэтажные, но каменные,
довольно высокие и добротные. При хозяйском отноше-
нии к их эксплуатации они могли простоять десятки
лет. Признаюсь, когда мы осмотрели эти помещения,
то решили во что бы то ни стало ими завладеть, тем
более что использовались они явно не по-хозяйски.
Переговоры с ведома горкома партии завершились
заключением соглашения, по которому артель на пра-
вах аренды передавала заводу во временную эксплуа-
тацию всю территорию и все помещения со всем ин-
вентарем и «оборудованием», а завод обязался осна-
стить цеха всем необходимым оборудованием и предо-
ставить работу по специальности членам артели. Мы
горячо приступили к реализации соглашения. Первым
делом реконструировали литейный цех. Сделали не-
большой кирпичный пристрой, в котором разместили
плавильное отделение, установив в нем однотонную
вагранку, изготовленную нашим ЦМК, и небольшую
высокочастотную электропечь, стоявшую в свое время
в центральной лаборатории завода «Большевик». Обо-
зе
рудовали шихтарный двор, в котором установили изго-
товленный в ЦМК небольшой механизированный копер
для приготовления металлической шихты.
В небольшом отапливаемом помещении площадью '
несколько десятков метров разместилась модельная
мастерская. На освободившейся площади в слесарной
мастерской смонтировали около десятка разных не-
больших станков и установили слесарные верстаки,
имея в виду использовать эту небольшую мастерскую
как временную ремонтную базу механика. В одном,
довольно просторном и пустовавшем помещении рядом
с конюшней оборудовали гараж, в котором нашли при-
станище наши шесть грузовых и легковых авто-
машин.
Реконструкция «Смычки» завершилась установкой
трансформатора на 380 киловатт, пришедшего на смену
артельному пятидесятикиловаттному. В начале ноября
все работы были закончены.
Таким образом, в ноябре 1941 года завод распола-
гал законченным производственным циклом для изго-
товления оборудования Уральскому алюминиевому
заводу.
В бывшей артели «Смычка» изготовлялись модели
и литье, на заводской площадке производились все ко-
тельные заготовки и механообработка деталей, а на
УАЗе — сборка, сварка и передача в монтаж готовых
аппаратов. Так была решена первая задача, поставлен-
ная перед нашим коллективом Государственным Коми-
тетом Обороны.
Оружие—фронту
В ноябре 1941 года я добился разрешения уехать на
фронт. Так как наркомат в этот период находился на
колесах где-то между Москвой и Куйбышевом и связи
39
с ним никакой не имелось, то я все Дела по заводу пе-
редал приказом своему заместителю Волынскому.
В кармане у меня уже лежала повестка из горвоенко-
мата для направления в часть. Утром я обошел на за-
воде все участки, попрощался с рабочими и руководи-
телями. Во дворе военкомата в этот день нас собралось
несколько сот человек, все тепло одетые, с рюкзаками
за спиной. Нам вручили проездные документы, выдали
сухой паек и, не называя пункта назначения, предло-
жили вечером в тот же день явиться на вокзал для
отправки в часть.
Темнело, когда к перрону вокзала подали состав и
началась посадка. Попрощавшись с женой и Волын-
ским, которые меня провожали, я занял место в вагоне.
Прошло около часа, состав все еще стоял, когда
вдруг в вагон, где я расположился, зашел военный, как
потом выяснилось, облвоенком, и, громко назвав мою
фамилию, спросил, нет ли меня в этом вагоне. Я ото-
звался, и он попросил меня предъявить документы. Во-
енком вернул мне партийный билет, оставив все осталь-
ное у себя, и предложил мне выйти из вагона.
— Вам надлежит завтра утром явиться в обком
партии,— сказал он. Обескураженный, закинув на спи-
ну рюкзак, вышел я на перрон и остановился в раз-
думье: куда направить свои стопы? Был двенадцатый
час ночи. Я вспомнил своих старых знакомых из ЦК
профсоюза рабочих среднего машиностроения — от-
ветственного секретаря Решетникова и руководителя
отдела физкультуры и спорта Дибнера. В эвакуации в
Свердловске они работали и жили в здании облпрофсо-
вета, расположенного на набережной городского пруда.
Мое появление было встречено одобрительными
возгласами, особенно когда я выложил из рюкзака
свои «военные» припасы. После сытного ужина на-
строение у всех поднялось, тревога моя уступила место
общему хорошему настроению, и мы стали вспоминать
41
минувшие дни. Перебирали события и вспомнили один
наш спортивный «успех» летом 1939 года.
Как-то в воскресенье Решетников и Дибнер, при-
ехавшие на наш завод «Большевик» по профсоюзным
делам, сидели вместе с нами, группой заводских то-
варищей, за столиками в Пушкинском парке (он при-
надлежал заводу на правах аренды). Сидели, потро-
шили воблу и запивали ее пивом. Рядом находилось
футбольное поле. На нем в тот момент тренировались
заводские фабзайчата.
Мы вдруг решили сколотить команду стариков и
послать вызов ребятам из ФЗУ. Матч состоялся. Прав-
да, продолжался он всего один тайм — на второй по-
роху у нас не хватило, и пришлось капитулировать.
Наибольшую стойкость проявил Дибнер. Учитывая его
возраст — пятьдесят с лишним лет, мы поставили его
вратарем. Стойкость его оказалась беспримерной: он
ни разу даже не дрогнул, когда мимо него в ворота
один за другим влетели подряд семь мячей. Счет был
«сухой», и фабзайчата долго еще хвалились на заводе,
как они «навтыкали» «мастерам» футбола во главе с
директором завода. Немало посмеявшись в тот вечер,
мы улеглись спать тут же, на письменных столах.
Утром в обкоме партии меня направили к первому
секретарю В. М. Андриянову. Кроме секретаря в каби-
нете сидел улыбающийся заместитель наркома
М. О. Переливченко. Мне вернули документы, изъятые
облвоенкомом, и тут все разъяснилось. Оказывается,
нашему заводу предстояло срочно организовать изго-
товление полковых минометов. Нарком командировал
Переливченко в Свердловск, чтобы передать это пору-
чение (связь с заводом была временно утрачена) и про-
верить на месте, как у нас идут дела с организацией
производства оборудования для УАЗа и строительством
завода. Позвонив из гостиницы на завод, Переливченко
узнал, где я в это время находился, и пошел к Андрия-
42
нову выяснить, почему разрешили, не согласовав во-
проса с наркоматом, отпустить меня с завода. Андрия-
нов был не в курсе дела, а, выяснив все, тут же позво-
нил облвоенкому и предложил ему лично поехать на
вокзал и снять меня с поезда.
Итак, завод получил новое ответственное задание,
непосредственно связанное с помощью фронту. Задание
почетное, но в наших условиях крайне тяжелое.
Первая декада декабря подходила к концу, а мы
еще не получили чертежей и другой документации, не
имели поставщиков металла и трубных заготовок для
изготовления стволов минометов. Отсутствовали про-
изводственные площади. Механический цех находился
еще в стадии строительства, а уже в декабре нас обя-
зали выпустить первую опытную партию. С января
1942 года нам устанавливался план поставки миноме-
тов с непрерывным возрастанием их выпуска в после-
дующие месяцы.
Эшелон с оборудованием для Уралхиммаша в пути
Землянки, в которых размещались строители в 1941—1942 гг.
Как только поступили чертежи, мы, помня свой
горький опыт, приобретенный незадолго до войны на
производстве снарядов, решили все силы направить в
первую очередь на изготовление оснастки и специаль-
ного инструмента. Технологи, работая день и ночь,
разрабатывали технологию изготовления деталей ми-
номета и проектировали необходимую оснастку и ин-
струмент для их обработки. На выполнение этого зада-
ния целиком переключились и лучшие слесари-инстру-
ментальщики.
С оснащением производства мы справились лишь
к февралю 1942 года, и то пока в минимальном
объеме.
Работать было нелегко.
В бытовых помещениях цеха стояли кровати. Мно-
гие командиры производства и рабочие по нескольку
суток не уходили домой. Экономя время и силы, они
после смены оставались отдыхать в цехе.
Завод работал круглые сутки, полные две смены—
по 11 рабочих часов каждая. Январь стал самым горя-
чим месяцем освоения производства минометов. С точ-
ки зрения технической, технологической, коллектив не
испытывал больших затруднений в организации про-
изводства минометов. За исключением одного узла —
опорной плиты. С освоением ее пришлось пережить
немало неприятностей, прежде чем минометы отправи-
ли на фронт.
Плита представляла собой штампованную из спе-
циальной листовой стали сложную конструкцию тол-
щиной 5 миллиметров, диаметром примерно 800 и вы-
сотой 400 миллиметров, состоящую из трех основных
деталей.
Для изготовления такой плиты в обычных усло-
виях требовались специальный штамповочный пресс и
нагревательные печи. Ни того, ни другого у нас не име-
лось. Но если бы даже и достали такой пресс, мы не
смогли бы его использовать: ведь для строительства
здания и фундаментов под него, а также на сооруже-
ние печей потребовалось бы не менее девяти месяцев.
Этого мы не могли себе позволить. Фронт не ждал.
Мы сделали попытку получить заготовки деталей
плиты со стороны, от других заводов, оснащенных не-
обходимым оборудованием. Но тщетно. Ответ на наше
обращение в наркомат гласил: штампованные заготов-
ки нам будет в порядке кооперации поставлять Горь-
ковский автомобильный завод начиная с первого квар-
тала 1942 года. Нас это никак не устраивало, так как
по опыту мы знали: для поставщика 31 марта — это
тоже первый квартал, а ведь нужно еще время, чтобы
заготовки доехали до Свердловска. Но даже и в этом
Начало строительства первых двух пролетов блока цехов
химаппаратуры (1941 г.)
предположении мы были наивны. Не вдаваясь в подроб-
ности, скажу — горьковчане на наш запрос сообщили:
о первом квартале не может быть и речи!
Настали дни тяжелых размышлений: быть или не
быть у нас минометам, и если быть, то с помощью ка-
кого чуда?
И вот не помню сейчас — кто именно, но кто-то
из числа смекалистых и находчивых, которые всегда
есть в крепких, сложившихся коллективах, внес пред-
ложение. Вместо штамповки на прессе применить
так называемую выбивку, или выколачивание, загото-
вок вручную, с помощью отлитых из чугуна приспособ-
лений, которые должны заменить матрицу и пуансон
при обычной штамповке.
Коллектив завода разделился на два лагеря:/ Ла-
герь оптимистов во главе с главным инженером
Н. А. Доллежалем и лагерь пессимистов во главе с
главным технологом А. Т. Акопжановым. У Долле-
жаля и Акопжанова было много общего. Оба относи-
лись к числу тех специалистов, во внешнем облике
которых, в поведении, в отношениях с окружающими
людьми заметно проглядывали черты старой, Дорево-
люционной интеллигенции. Весьма схожие по харак-
теру, они и раньше нередко имели разные точки зре-
ния на решение тех или иных технических вопросов.
Александр Тигранович Акопжанов, инженер-ме-
ханик по образованию, пришел на завод «Большевик»
в 1935 году, имея солидный стаж работы на Киевском
судостроительном заводе «Ленинская кузница».
В начале тридцатых годов на заводе «Большевик»
клепка в местах соединения котельных конструкций
все более стала заменяться электросваркой. В связи
с этим возникли большие затруднения, так как специа-
листов по.электросварочным работам не имелось. Тог-
да и пригласили на завод Акопжанова в качестве кон-
сультанта по котельно-сварочным работам. Он был
хорошо известен как специалист в этой области маши-
ностроения. Заводчане хорошо его знали и уважали.
Большой производственный опыт и качества незауряд-
ного инженера в сочетании со спокойным, уравнове-
шенным характером позволили ему в короткий срок
стать в коллективе своим. Он постоянно следил за но-
винками отечественного и зарубежного химического
машиностроения, был инженером творческого склада.
Как главный технолог, затем — главный конструктор,
начальник специального конструкторского бюро, Акоп-
жанов внес большой вклад в дело создания на Урале
передового, ведущего в стране предприятия химиче-
ского машиностроения, за что удостоен ордена Трудо-
вого Красного Знамени. Исключительно скромный в
личной жизни и требовательный на работе, Акопжа-
нов до последней минуты своей неожиданно оборвав-
шейся жизни отдавал всего себя порученному делу.
Споры о том, делать опорную плиту своими си-
лами или искать решение вне завода, продолжались
недолго. Выхода у нас не было, времени — в обрез.
Я поддержал сторонников главного инженера, и ре-
шение было принято — делать и немедленно. Руко-
водство разработкой технологии производства плит и
конструирование необходимой оснастки поручили ли-
деру «оппозиции» Акопжанову. Раз дискуссия кончи-
лась, раз надо дело делать, так все разговоры — в сто-
рону. Акопжанов и его сторонники весь свой опыт и
знания подчинили одной цели: делать как можно
лучше и как можно быстрее. Как показали дальнейшие
события, они справились с этой задачей блестяще. Не-
обходимые чертежи и описание технологического про-
цесса в течение десяти-двенадцати дней были выданы
в работу. Возникла самая сложная задача — изготов-
ление «матрицы» и «пуансона», с помощью которых
предстояло производить выбивку деталей плиты. Заво-
ды, имеющие штамповочные и ковочные прессы, рас-
полагают в своих инструментальных цехах специаль-
ными, очень сложными и дорогими копировально-фре-
зерными станками. На этих станках с помощью гипсо-
вых, деревянных или изготовленных, из других мате-
риалов моделей с абсолютной точностью, автоматиче-
ски воспроизводят любую, самую сложную поверх-
ность. Но у нас в то время таких станков не имелось,
и тем не менее наши модельщики, литейщики и инст-
рументальщики отлично с этой задачей справились.
Возглавил эту работу главный металлург Василий Се-
менович Немчинов.
На завод «Большевик» Немчинов пришел в 1923 го-
ду после окончания горного института, начал работать
техноруком единственного в то время литейного цеха,
а в 1933 году возглавил фасонно-сталелитейный цех.
Это был высокообразованный человек, он отлично/знал
металлургическое производство и, несмотря на/ свою
в ту пору молодость, пользовался уважением^ среди
наших асов сталеварения и обер-мастеров.
Очень большую роль в успешном решении задач
по изготовлению оснастки сыграло то, что у Немчинова
были прекрасные помощники, если так можно выра-
зиться,— две правые руки. Одна — в модельной ма-
стерской, это бригадир модельщиков Фраим Абра-
мович Фельдман. Вторая — в литейном цехе, на «Смыч-
ке», где изготовлялись формы и отливались пуансон
и матрицы, это — инженер-металлург Андрей Трофи-
вомич Козел. Я их очень хорошо знал по совместной
многолетней работе в литейном производстве. Фельд-
ман по положению и выполняемой работе был рабочий,
но по кругозору и методам исполнения — полноценный
инженер. Козел по образованию и должности был
инженер. Но по своему умению решать практические
производственные вопросы — настоящий рабочий. Если
требовала обстановка, он не боялся запачкаться, стано-
вился на рабочее место и показывал, как нужно делать.
К слову сказать, таких рабочих-инженеров и инжене-
ров-рабочих в коллективе насчитывалось немало.
Наконец настало время приступить к изготовлению
плиты.
В начале февраля 1942 года матрица и пуансон
(мы так их называли условно), конечно, новенькие,
блестящие, стояли на опорах. Рядом — два больших
горна для подогрева заготовок из листового проката.
Лежали и сами заготовки, и необходимый инструмент.
Все было готово для решающего нашу судьбу экспери-
мента. Теперь следовало организовать эксперименталь-
ную бригаду. Предстояло освоить чрезвычайно слож-
ную технологию изготовления плиты, доказать ее пра-
во на жизнь, а затем обучить всем приемам других
рабочих. Требовалось совместить два, казалось бы, не-
совместимых производственных процесса: тяжелую
физическую работу и ювелирную точность исполнения.
Ведь после изготовления деталей и сборки плиты пред-
стояла военная приемка. Военпред должен был при-
нять не только изделия, но и технологию изготовления,
а он нас предупредил, что сделает то и другое только
в том случае, если качество деталей не будет уступать
изготовленным на прессах, а все размеры плиты —
строго соответствовать указанным на чертежах. Ни-
когда так тщательно мы не решали вопрос — кого вы-
делить для этой работы.
В первую бригаду выбивщиков вошли Михаил Ива-
нович Евеленко, Александр Иванович Пономарев и
Филипп Ефимович Дацюк.
К ним приставили в качестве подручных и учеников
несколько рабочих — будущее пополнение выбивщи-
ков плит.
Все трое и в прошлом были рабочими-котельщика-
ми, но ко времени описываемой истории они по зани-
маемому месту на производстве отличались друг от
друга. Евеленко переквалифицировался, стал маши-
нистом на паровоз, позднее вырос до начальника же-
лезнодорожного цеха. Он стал и первым начальником
такого же цеха на Уралхиммаш©. Пономарев — сын
кадрового рабочего, учился одновременно со мной в
школе ФЗУ, затем работал котельщиком и одновремен-
но учился в институте на факультете энергетики. В по-
следние годы он был начальником теплосилового цеха
завода «Большевик».
И вот лежат первые готовые образцы основания
плиты и так называемого тюльпана, отштампованные
вручную.
Наверно, никогда ни один призывник не подвергал-
ся такому тщательному осмотру, какому подвергли
эти образцы. Наконец единодушно установили — они
49
здоровы, их следовало передать на попечение слесарей
и сварщиков, чтобы сделать пригодными для службы
в Красной Армии.
Наступил решающий момент — первую опорную
шгату-я и начальник ОТК Щупак повезли для испыта-
тельного отстрела.
По условиям испытания полагалось произвести с
различными интервалами пятьдесят выстрелов. Осмат-
ривая плиту после третьего выстрела, мы убедились:
перед нами «покойник». В результате отдачи при вы-
стреле тюльпан в месте приварки его к основанию
плиты был оторван. Не выдержали сварочные швы —
так решили мы, не понимая, почему это могло про-
изойти.
Стали искать причины неудачи. Тщательно прове-
рили исполнение технологии, качество металла и элек-
тродов, осмотрели и еще раз проверили сварку конт-
рольных образцов. Все оказалось в порядке. Тогда в
чем же дело? К исходу следующего дня до причины
докопались. Кто-то догадался просверлить небольшое
отверстие в нижней части одной из готовых плит до
момента получения результатов испытания. Как толь-
ко это сделали, все стало ясным. Во время приварки
тюльпана к основанию плиты между ними получался
зазор в 2—3 миллиметра. И вот отдача при выстреле,
нарушив сварку, «садила» тюльпан. Зная причину зла,
легко устранить и само зло. Мы внесли дополнение в
технологию изготовления плиты и запустили на полный
ход окончательную доводку тех, которые предназнача-
лись для плана февраля.
Оставалось три дня до конца февраля. К тому вре-
мени все остальные узлы и детали миномета были поч-
ти готовы. На сборочном участке шли последние до-
водочные работы и проверка узлов на взаимозаменяе-
мость. Казалось бы, теперь можно работать спокойно.
Но это было не так: нервозность и напряженность не
спадали как в самом цехе, так и на сборочном учает*
ке — подгонял острый недостаток времени. Новый ме*
ханический цех начал действовать на полную мощ-
ность лишь в начале февраля, когда вступил в строй
^
трансформатор на 5600 киловатт. До этого из-за недо-
статка электроэнергии работали всего полтора десятка
станков. Поэтому, хотя в феврале удалось пустить в об-
щей сложности около сотни станков, времени оставалось
очень мало. По существу, в феврале предстояло не
только изготовить детали на всю месячную программу,
но и успеть еще собрать из них минометы. Из-за того,
что до февраля не хватало электроэнергии, было изго-
товлено недостаточно необходимых приспособлений
для сборочного участка. И когда в конце первой — на-
чале второй декад детали пошли навалом на сборку,
из-за недостатка оснастки на участке создалась угро-
жающая ситуация.
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не ма-
стерство слесарей-сборщиков. Они выручили. Особенно
постарались такие мастера, виртуозы ^своего дела, как
Станислав Андреевич Сушинский, Иван Исаакиевич
Сошко, Мирон Кириллович Бебко.
Сушинский и Сошко были как близнецы — оба
молодые, рослые, атлетического сложения и даже в
чертах их лиц имелось немало общего. Всегда спокой-
ные, уравновешенные, при промашках своих подчи-
ненных они не срывались на крик, и никогда у них
дело не доходило до крепких выражений. По своему
опыту работы они были не только слесарями высокой
квалификации, но не уступали заводским инженерам
в знании тонкостей слесарного дела. Когда на участке
сборки создавались трудности из-за недостатка осна-
стки, они сами придумали и сделали простые, но
остроумные приспособления. Они научили пользо-
ваться этими приспособлениями большую группу сле-
Ц 51
Совсем иного склада по внешнему виду и характеру
был бригадир слесарей-сборщиков Бебко. Небольшого
роста, всегда в движении, суетливый и довольно шум-
ный, он не мог обходиться без того, чтобы в минуты
затруднений не возмущаться по поводу беспорядков на
заводе, чтобы не поговорить на извечную тему о том,
«куда смотрит начальство». На постороннего он мог
произвести впечатление не очень благоприятное, как
человек недостаточно серьезный. Но это не совсем так.
Положительной чертой Бебко было то, что он ругал на-
чальство за беспорядки не только заочно, но и в глаза.
Не раз доставалось от него и мне.
Бригадам слесарей-сборщиков — в числе первых —
было присвоено звание фронтовых. Фронтовые бри-
гады пользовались некоторыми привилегиями. На-
пример, в столовой для них отводились специальные
столы. Кормили рабочих таких бригад лучше, обслу-
живали их быстрее. Бебко очень ревниво следил за
строгим соблюдением ритуала обслуживания его брига-
ды в столовой и малейшее отступление от установ-
ленного порядка воспринимал как оскорбление чести
его бригады. Это был большой мастер, честный тру-
женик, неутомимый человек, болевший не только за
честь своей бригады, но и всего заводского коллектива.
После окончания войны он не возвратился в Киев, а
остался работать на ставшем ему родным заводе Урал-
химмаш. За свой честный труд он был удостоен высо-
кой награды —- ордена Трудового Красного Знамени.
Всю свою жизнь, до последних своих дней он работал у
тисков, и когда, не так уж давно, Мирон Бебко из-за
тяжелой болезни ушел от нас, оставил в коллективе
завода добрую о себе память.
Таким образом, наши слесари сумели ликвидиро-
вать угрозу срыва плана, возникшую в начале месяца,
и к 25 февраля мы уже вполне верили, что они со своей
задачей справятся.
Хуже обстояли дела на участке опорной плиты.
Правда, задел почти готовых плит имелся вполне до-
статочный. Но из головы не выходило: вдруг выявится
еще что-нибудь непредвиденное? Например, прогиб
плиты после отстрела. И тогда все пропало, бремени на
исправление уже не оставалось, и мы могли оказаться
лгунами перед наркомом, партийными и советскими
организациями Свердловска. Ведь мы всем дали сло-
во — план февраля по выпуску минометов обязательно
выполнить.
...Весь день 25 февраля, в ожидании очередной
поездки на испытания, я ни на чем не мог сосредото-
читься и буквально не находил себе места. В таком же
состоянии находились и другие ответственные за этот
участок работники.
И вдруг, почти в конце дня, к нам приехал гене-
рал-лейтенант с небольшой группой сопровождающих
и стал проверять наши минометные дела. Побывал на
сборочном участке, где лежали и стояли в стеллажах
готовые стволы минометов, частью уже окрашенные,
другие только окрашивались. Комплектовались и укла-
дывались в ящики собранные и проверенные отдель-
ные узлы, заканчивалась сборка других. Словом, во-
круг шла обычная напряженная работа последних
дней, завершающих месяц, самых трудных. Мы верили
в успех, ибо имели все, что требовалось для выпуска
минометов, кроме опорных плит. Походив по цеху, ге-
нерал спросил:
— Где же минометы?
Я ему попытался объяснить:
— Они вокруг нас, товарищ генерал, только, в от-
личие от пушек, отправляются по назначению не пол-
ностью собранными, а в виде отдельных узлов. На ме-
сте их собирают в течение нескольких минут. Если хо-
тите, я распоряжусь, и минометы на наших глазах,
в считанные минуты, предстанут в собранном виде.
Выслушав меня, генерал заявил:
— Я приехал осмотреть готовые минометы, а вижу
груду разбросанных деталей. Никакие демонстрации
не могут изменить моего мнения о действительном со-
стоянии производства минометов.
И тут же задал мне вопрос, из которого я понял:
приехал он к нам уже будучи кем-то информирован-
ным о всех наших трудностях, и у него уже заранее
сложилось обо всем отрицательное мнение.
— Скажите, что за авантюру вы затеяли с изготов-
лением опорной плиты? Почему отказались от пресса
с компрессорного завода, предложенного вам нарко-
матом еще в начале января? Ведь в результате вашего
отказа от пресса минометов на Уралхиммаше не будет
не только в феврале, но вообще неизвестно, когда они
появятся. ЩкШ
Дело заключалось в следующем. Когда в Наркомате
минометного вооружения стало известно об отказе
Горьковского автозавода поставлять нам плиты, мы
получили указание осмотреть пресс на Свердловском
компрессорном заводе, прибывший с эвакуированного
завода «Коминтерн» из Воронежа. Мы сначала обра-
довались, но, осмотрев его, разочаровались, так как
убедились — его мощность не превышала половины не-
обходимой. Кроме того, нам негде было его установить.
И тем не менее, если бы пресс оказался пригодным для
штамповки плит, мы бы его взяли, чтобы пусть через
девять-десять месяцев, но иметь механизированный
участок. Все это я объяснил высокому гостю. В заклю-
чение я заверил его, что готовый контрольный образец
плиты, который мы сегодня повезем испытывать, бла-
гополучно пройдет испытания, и мы успеем закончить
доводку всех плит программы февраля за оставшиеся
три дня, так как у нас все для этого подготовлено и в
избытке есть задел деталей и заготовок. Однако гене-
рал заявил, что у него сложилось вполне ясное пред-
ставление о наших делах, попрощался, сел со своими
спутниками в машину и отбыл.
Осадок на душе от посещения генерала остался
очень скверный, но времени для переживаний не было,
и с неизменным Щупаком сели мы в грузовую машину,
давно нас ожидавшую с погруженным минометом, и
тронулись в путь.
Наступила морозная, тихая зимняя ночь. Весь день
мела пурга, дороги завалило снегом, и мы с большим
трудом продвигались к намеченной цели. Не один раз
пришлось нам пускать в ход лопаты, и только где-то
около одиннадцати часов ночи добрались мы до места,
где проселочная дорога сворачивала в нужную сторо-
ну. Подъехали и остановились — дальше дороги не
было. Хорошо, что, выезжая, мы заблаговременно по-
слали вперед две санные упряжки из доставшихся нам
по наследству от артели «Смычка». По дороге мы их
обогнали и, наконец, все же их дождались,
перегрузили минометы в сани и поехали к месту на-
значения, наказав шоферу машины ждать нашего воз-
вращения.
Я очень сожалею, что не запомнил фамилию на-
чальника, проводившего испытания. Мы прибыли в три
часа ночи. Я вошел к нему в землянку и разбудил его.
Торопливо и довольно бессвязно я объяснил ему ситуа-
цию, сложившуюся на заводе, сказал, что рабочие и
мастера не ушли домой, ждут результатов испытания.
Я попросил его поднять людей и провести испытание,
не дожидаясь утра.
Быстро, как по боевой тревоге, начальник поднял
людей, и работа закипела. Одни при свете ручных фо-
нарей расчищали площадку от снега. Другие ломами
и кирками рыхлили твердую, как камень, землю, что-
бы установить плиту миномета. Третьи носили ящи-
ки с зарядами и минами, аккуратно складывали их в
штабель, рядом с площадкой.
Ш
Наконец все готово, миномет установлен. Последо-
вала команда, и раздались первые четыре выстрела с
уменьшенным зарядом. После каждого выстрела, с
бьющимися сердцами, я и Щупак нагибались к земле
и при свете фонарей осматривали и ощупывали
каждый шов в месте соединения тюльпана с основа-
нием плиты. Пока все было в порядке. Последовали
еще 10—12 выстрелов уже с усиленным зарядом, и
тоже все оказалось на своем месте. Наконец, подана
команда — полными боевыми зарядами, беглым огнем
довести количество выстрелов до пятидесяти. Выстре-
лов я уже не слышал от волнения, не замечал никого
вокруг себя, только ощущал всем своим телом, а не
зрением легкое вздрагивание миномета каждый раз,
когда в ствол опускалась очередная мина.
Когда испытание закончилось, начальник радостно
меня поздравил. Я вспомнил о товарищах, томивших-
ся на «Смычке» в ожидании известий от нас (у ком-
мутатора «Смычки» в это время сидел начальник
цеха металлоконструкций Калиниченко), и опрометью
бросился к телефону:
— Действуй, Петро, на всю катушку. Все в по-
рядке!
Возвращались мы будто с большого радостного
праздника. Добрались на «Смычку» в разгар рабочего
дня, газорезчики обрезали кромки у заготовок плиты,
слесари зачищали поверхность опорной чаши и кромок
основания плиты и тюльпана. Сварщики под руко-
водством Мещерука на нескольких горнах варили
плиты.
28 февраля 1942 года в 6 часов вечера военный
представитель подписал последний документ о приемке
готовых минометов плана февраля. А к двенадцати
часам ночи рабочие запаковали для отправки на фронт
последний узел первых свердловских минометов, из-
готовленных коллективом Уралхиммаша.
Мы не только выполнили план февраля, но и в
счет январского долга изготовили несколько миноме-
тов. И с тех пор из месяца в месяц, до 1943 года вклю-
чительно, завод наращивал выпуск и систематически
перевыполнял планы отправки на фронт боевого
оружия.
Мы входим в колею
Утром 1 марта, после окончания митинга, прове-
денного на заводе в честь первой партии готовых мино-
метов, я пришел к себе в кабинет. Не пробыл там и часу,
как раздался резкий звонок, означавший вызов станции
междугородной телефонной связи. Нарком Паршин, по-
здоровавшись, сказал:
— Мне только что принесли вашу телеграмму, в
которой вы сообщаете о перевыполнении плана февра-
ля по выпуску минометов. Так ли это обстоит на самом
деле?
Мой краткий доклад о заводских делах последних
дней февраля рассеял сомнения наркома. Он тепло
поздравил меня й коллектив с первой трудовой побе-
дой на Урале и пожелал дальнейших успехов.
Не боюсь признаться, что в этот день я ушел домой
еще засветло, попросив заодно начальника первого от-
дела Леонкевича отпустить вместе со мной и мою
жену, работавшую в этом отделе. Придя домой, реши-
ли устроить маленькое семейное торжество, благо к
этому времени и дочь вернулась из школы. Устроив-
шись за большим деревянным ящиком из-под обору-
дования, заменявшим нам стол, я торжественно обра-
тился к супруге:
— Давай, хозяйка, на стол мечи все, что есть
печи.
Конечно, никакого «мечи» не последовало, хотя
печь — большая, русская — Стояла в нашем небольшом
домишке, имевшем кухню да одну комнату. Но она
была пуста и холодна. В ней нечего было варить.
Что, к примеру, могла делать в огромной пасти русской
печи маленькая консервная банка прессованной аме-
риканской колбасы? Продавцы продовольственных ма-
газинов, отпуская по мясным талонам тюльку, не при-
кладывали инструкции, как такого «карася превра-
щать в порося» перед заправкой его в печь.
Тем не менее на столе кое-что появилось, и в том
числе самое главное и калорийное «блюдо» — предмет
вожделений всех замерзающих путников. Признаюсь,
я никогда не был сторонником сухого закона, но и не
злоупотреблял без особой нужды, а тем более в одино-
честве, спиртным. Но в этот раз я довольно скоро раз-
делался с половинкой бутылки, за что и был быстро
наказан. Сказались бессонные ночи и большое нервное
напряжение от всех февральских забот. Меня быст-
ро сморило, я уснул и проспал вечер, ночь и, пожа-
луй, первый раз в жизни едва не опоздал на ра-
боту.
Только недели через две или три, когда был в
командировке в Москве, я узнал истинную подоплеку
звонка наркома. Товарищи из наркомата под большим
секретом мне рассказали, что утром 1 марта, почти
вслед за моей телеграммой, на стол наркома легла
другая телеграмма из Свердловска, неизвестно кем под-
писанная, но с резолюцией наркома внутренних дел:
«Тов. Паршину — подтвердите».
В телеграмме в категорической форме утвержда-
лось—минометов на Уралхиммаше нет и неизвестно
когда будут. И следовал вывод — доверять Курганову
руководство заводом нельзя.
Говорят, что беда не приходит одна. Я еще ничего
не знал об истории с телеграммой генерал-лейтенанта,
как вдруг, в один из дней марта, получаю приказ за
подписью Мехлиса, наркома партгосконтроля. В прика-
зе за невыполнение решения Государственного Комите-
та Обороны о поставках оборудования для Уральского
алюминиевого завода мне объявлялся строгий выговор
с предупреждением о снятии с работы и отдаче под суд,
если я впредь не приму решительных мер и не обеспе-
чу выполнения решения правительства в установлен-
ные сроки. Еще в октябре 1941 года мы начали произ-
водство аппаратуры для УАЗа, и вдруг сейчас, в марте
1942 года, родился этот приказ. Я решил обжаловать
его.
Выше Наркомата партгосконтроля находилась
только одна инстанция — ЦК партии. Туда я и обра-
тился с соответствующим письмом.
Будучи вскоре в Москве, я подробно доложил обо
всем своему наркому.
Не успел я вернуться из командировки, как на за-
вод явилась комиссия в составе инструктора ЦК пар-
тии Сенцова и начальника одного из отделов Нарко-
мата партгосконтроля Смирнова. Приехавшие това-
рищи предложили рассказать подробно обо всем, свя-
занном с историей организации производства аппара-
туры для УАЗа и показать все, что мы имеем. А в мар-
те уже было что показать. Побывал я с комиссией
в нашем, цехе металлических конструкций. Стоявшее
в лесу, среди гор снега, действующее на открытом
воздухе оборудование этого цеха произвело на москви-
чей просто ошеломляющее впечатление. Осмотрели
цеха — минометов и приводов, в которых мы опять
начали обработку деталей для УАЗа, побывали и на
«Смычке». Свозил я комиссию и в Каменск-Уральский,
показал пролет в ремонтно-механическом цехе, где уже
начались окончательная сборка и сварка аппаратов.
Побывали в жилом поселке УАЗа, поглядели на зна-
менитые «бараки Рогинского», к тому времени уже
заселенные.
Когда товарищи уезжали в Москву, они сказали,
что все увиденное ими превзошло самые лучшие их
предположения, какие они могли сделать из беседы с
наркомом перед выездом в Свердловск. Они заверили
меня, что примут все меры к тому, чтобы восстановить
правду. Слово свое они сдержали. Тот же Мехлис
отменил злополучный приказ, и несколько лет после
этого мне больше ничто не угрожало. Но самым поло-
жительным последствием разбора моего письма оказа-
лось то, что завод Уралхиммаш в лице Смирнова и Сен-
цова приобрел доброжелателей, всегда готовых оказать
помощь. Часто бывая в Свердловске, Смирнов и Сенцов
звонили мне и приезжали на завод всегда с неизмен-
ным вопросом: как идут дела и не нужно ли чем
помочь?
Жизнь шла своим чередом.
Жестокая война требовала неимоверных усилий от
всех советских людей, в том числе и от нашего коллек-
тива.
Возможности «Смычки» были ограниченны, и изго-
товление плит со второго квартала 1942 года пришлось
перенести на основную площадку. Здесь участок плит
оборудовали более капитально. Построили нагреватель-
ные печи для нагрева заготовок перед штамповкой,
поставили горны с вентиляционными колпаками для
подогрева плит во время электросварки.
Укомплектовали две бригады выбивщиков плит, ко-
торые возглавил один из зачинателей этого производ-
ства котельщик Филипп Ефимович Дацюк. Высокий,
костистый, широкий в плечах, человек с типичным
лицом рабочего горячих цехов, гордившийся своей
принадлежностью к рабочему классу, он отличался
исключительной скромностью. Неразговорчивый по на-
туре, он еще больше замыкался в себе при любой
попытке вызвать его на разговор об успехах бригады
или его личных, как бригадира. Под его руководством
Выбивка опорной плиты миномета. Второй слева — Ф. Е. Дацюк
честно трудились во время войны на изготовлении
плит А. К. Ваньков, Г. 3. Погорелый, Н. И. Катюхин,
В. К. Бушманов, Л. Л. Кащук. Некоторые из них и по
сей день работают на Уралхиммаше.
Когда участок плит возглавил Дацюк, мы уже
не вспоминали на оперативках о существовании в про-
изводстве самого сложного узла миномета.
Во втором квартале 1942 года хватало и других
забот. Для изготовления оборудования УАЗу нам тре-
бовалось отливать стальные детали весом в несколько
сот килограммов каждая. Мы установили полутонную
Дуговую электропечь из эвакуированного оборудования
Воронежского завода «Коминтерн», модернизировали
ее, и она стала давать до одной тонны жидкого метал-
ла, что нас на первых порах вполне устраивало. Это
оказалось весьма важным и по другой причине. Завод
«Большевик» до войны был единственным в Советском
Союзе поставщиком химической аппаратуры из кисло-
тоупорного чугуна, в том числе кислотоупорных на-
сосов. В связи с эвакуацией этого завода производство
аппаратуры из специального чугуна в стране прекра-
тилось. Если страна во время войны в какой-то мере
могла обходиться без новых аппаратов для новостроек,
то этого никак нельзя было сказать о насосах. Действо-
вавшие насосы изнашивались, требовали замены, но
производством их никто не занимался. И вполне есте-
ственно, что в связи с этим вспомнили о нас. Нашлись
старые заказчики и достучались-таки до нашего нарко-
мата. Распоряжение Главхиммаша о возобновлении
производства кислотоупорных насосов не застало нас
врасплох. Технология производства у нас имелась, спе-
циалисты тоже, специально оснащенное механическое
оборудование, вывезенное из Киева, в законсервирован-
ном виде хранилось у нас же. И, кроме того, установ-
ленная сталеплавильная печь, хоть и небольшая, впол-
не годилась для производства насосов.
Участок стального и кислотоупорного литья, пло-
щадью в несколько сот квадратных метров, размещал-
ся в изолированной северо-восточной части первого
на заводе механического цеха, занятого производством
минометов.
Оснащение участка, кроме дуговой электропечи, со-
стояло всего из одного электротельфера грузоподъем-
ностью в одну тонну и смесительных бегунов для при-
готовления формовочной земли.
Вспоминая о той поре, не могу не отдать дань ува-
жения Павлу Федоровичу Верещаку, который возглав-
лял этот участок. Я хорошо знал Верещака с юных лет
по совместной работе формовщиками в одном из литей-
ных цехов на заводе «Большевик». Среди многих моло*
дых рабочих он выделяйся какйМ-то особенным мал
стерством исполнения и чувством формы. При наблюде-
нии за его работой создавалось впечатление — давалось
ему все без усилий, так легко и быстро возникали
произведения его рук, отличные, любой сложности
изделия. Он не имел специального образования, был
практик, но как отличного специалиста своего дела его
назначили мастером сталелитейного цеха. Он до отре-
шенности от всего, что не относилось к литейному
производству, любил свою профессию и весь отдавался
порученному делу. Эта отрешенность помогала ему на
Урале не замечать ни лютого холода, превращавшего
в глыбы Камня привозимые для изготовления формо-
вочной земли песок и глину, ни явных признаков
дистрофии.
В том, что наши литейщики ни разу не подвели кол-
лектив, вовремя подавали заготовки, мы в значитель-
ной мере обязаны самоотверженному труду Верещака,
его находчивости и завидному упорству.
Кислотоупорные насосы обрабатывались и собира-
лись на «Смычке», где для этой цели имелось специаль-
ное оборудование, привезенное из Киева. Во втором
квартале 1942 года началось массовое производство
насосов для различных отраслей химической промыш-
ленности страны.
К этому времени «Смычка» перешла на баланс
Уралхиммаша, а в 1943 году 'приказом наркома ми-
нометного вооружения приобрела самостоятельность
уже как Свердловский насосный завод, который су-
ществует и поныне.
К тому времени наладилось и полным ходом шло
изготовление оборудования на УАЗе.
Там в больших количествах выпускали автоклавы,
кипятильники, подогреватели и сепараторы для строи-
тельства второй очереди Уральского алюминиевого
завода.
Наш первый цех
Началом производства оборудования для УАЗа
послужил созданный нами на строительной площадке
Уралхиммаша временный цех металлоконструкций, о
котором коротко уже упоминалось.
Главным назначе-
нием цеха являлось изготовление котельных заготовок
из листового проката и стальных труб всех частей кор-
пусов и днищ аппаратов и различных, комплектую-
щих их, узлов.
Нашим технологам в тесном содружестве с кадро-
выми квалифицированными рабочими пришлось нема-
ло проявить изобретательности и находчивости, чтобы
установить технологию производства, сделать выбор
необходимого оборудования, определить место и спо-
соб его установки. Все было необычным и непри-
вычным.
Нет производственного корпуса — есть открытая
всем ветрам поляна в лесу. Нет электроэнергии, нет
фундаментов под оборудование, нет пресса для штам-
повки днищ, нет нагревательных печей и многого дру-
гого. И главное — не оставалось времени для сооруже-
ния всего этого.
После недолгих раздумий мы решили все необхо-
димое оборудование установить на массивных чугун-
ных плитах весом до десяти тонн каждая. Во время
демонтажа оборудования в Киеве эти плиты сняли со
сборочных и испытательных стендов, на которых испы-
тывали готовые машины и аппараты. В плитах, уло-
женных строго горизонтально, по всей их длине прохо-
дили Т-образные пазы, в которые подводились болты,
с их помощью все устанавливаемое оборудование кре-
пилось к плитам.
Так удалось обойтись без фундаментов под обору-
дование. Таким путем установили пресс-ножницы для
резки листового проката толщиной до двадцати мил-
лиметров, кромкострогальный станок, гибочные валь-
цы, несколько небольших, до ста тонн, штамповочных
и гибочных прессов и т. д. Вместо нагревательных пе-
чей соорудили открытые кузнечные горны диаметром
от одного до трех метров.
Несколько передвижных электростанций, позаим-
ствованных у прибывших строителей, служили источ-
ником электроэнергии. Окружающие цех сосны и ели
стали опорами импровизированной ЛЭП. По ним про-
ложили силовые и осветительные кабели, на них же
установили рубильники.
Создавая цех, мы знали — свое назначение он вы-
полнит. И все же, невольно сравнивая первое творение
своих рук на Урале с тем, чем мы владели в простор-
ных корпусах «Большевика», не могли отрешиться от
сомнений и некоторой неуверенности. Посмотришь со
стороны, и все представляется каким-то ненастоящим.
И только железнодорожный паровой кран «Пио-
нер», обслуживающий площадку, бодрил нас и вселял
оптимизм. Как заправский пионер, всем своим видом
и действиями он подтверждал постоянную готовность
оправдать свое назначение. Пуская облачки пара и
весело посвистывая, он непрерывно суетливо бегал по
площадке, услужливо предлагая помощь то одному,
то другому.
Из месяца в месяц цех накапливал задел узлов и
заготовок для будущих аппаратов, полную сборку и
сварку которых мы смогли начать на УАЗе только
в первом квартале 1942 года. До третьего квартала
1942 года (когда было закончено изготовление обору-
дования для УАЗа) цех работал на привезенных из
Киева больших запасах металлопроката.
Только в третьем квартале 1942 года, при выпол-
нении других заданий, появилась необходимость вос-
полнить наши запасы металла уже по новым, «воен-
65
ным» фондам с Магнитогорского и Нижнетагильского»
металлургических комбинатов.
Все было сносным, терпимым, пока не наступила,
зима. Когда температура наружного воздуха стала
опускаться ниже минус двадцати, наши «южане»
сдали, остановились, перестали трудиться. Останови-
лись, конечно, не люди, а машины. За ночь застывала,
каменела смазка, и приходилось начинать рабочий
день с разогрева оборудования. Непроизводительно те-
рялось ежедневно два-три часа. Тогда наши рабочие
изготовили из перфорированного листа несколько де-
сятков цилиндрической формы переносных печурок
диаметром 800 миллиметров и, расставив их вокруг
оборудования, разжигали их за два-три часа до начала
смены. Для этой цели выделялись специальные группы
рабочих. Все вновь стало на свое место.
Вспоминая события и обстановку тех дней, не могу
хотя бы в нескольких словах не отдать должное нашим
людям.
В ту пору кромкострогальный станок и вальцы
были закреплены за вальцовщиком Юзиком Федосееви-
чем Демчишиным. Производительность этих агрегатов
намного превышала ту, что требовалась для выполне-
ния заказа. И Демчишин, работая попеременно на каж-
дом из них, полностью справлялся с работой, хотя тру-
дился один, без подручных. Только при установке и за-
креплении заготовок перед их обработкой ему помогал
кто-либо из стропальщиков железнодорожного крана
«Пионер». Демчишин был рядовым рабочим, ничем
особенным не выделялся. Но он был коммунистом и
являл собой пример верности порученному делу.
Однажды стало известно, что Демчишин, не дове-
ряя ночной обслуге, подогревающей оборудование, по-
является в цехе часа за два до начала смены и колдует
с обогревательными печурками вокруг своих любим-
цев. Это не могло не встревожить. На нем, рослом и
66
плотном, заметно сказывались и очень наглядно про-
являлись последствия дистрофии. Передвигался он
медленно, напряженно, работал с заметными усилия-
ми. Когда, здороваясь, он снимал теплые рукавицы,
нельзя было без содрогания смотреть на его почернев-
шие, распухшие кисти .рук. Во время очередного обхода
я спросил его:
— Товарищ Демчишин, почему вы нарушаете ре-
жим работы? Вы не доверяете своим товарищам?
Опустив голову, он смущенно пробормотал:
— Да нет, они хлопцы ничего, старательные.—
И, пожав плечами, кивнул в сторону вальцов и кром-
кострогального станка:
— Только доглядывать за ними я все равно буду
сам.
На мои доводы о том, что в наших условиях, особен-
но в его положении, нужно беречь силы, не лишать
себя отдыха, он отговорился, как обычно, короткими,
отрывистыми фразами.
— Валерьян Петрович, я все равно не сплю. Сидеть
без дела тоже не могу. И места себе найти не могу.
В голове одна думка — поймать бы Гитлера и задавить
вот этими руками...
А ведь этот человек был одинок, никого из близких
у него не было на фронте, никто не оставался на вре-
менно оккупированной территории. Ответил он отказом
и на предложение взять к себе в помощь подручного.
Не помогло вмешательство и партийной организации.
Он упорно твердил:
— На фронт отправить вы меня не можете? Нет.
Тогда дайте работать так, как душа требует.
Все видели и понимали — работает Демчишин на
износ. Можно было, конечно, мерами принуждения
заставить его изменить режим, взять помощника.
Но мы не сделали этого. Понимали, чувствовали —
грубым вмешательством можем сделать хуже, отнять
67
у человека то, что иногда бывает дороже жизни.
Жизнь его мы уберегли. Вскоре на заводе появились
дополнительные ресурсы питания, и его одним из пер-
вых поставили на ноги.
Наиболее сложной и трудоемкой частью производ-
ства в ЦМК являлось изготовление днищ будущих ап-
паратов. Автоклавы, кипятильники и другие аппараты,
изготовляемые нами, работали под давлением, днища
их имели сферическую форму, и в наших условиях
изготовлять их было очень трудно. Требовались пресс
для штамповки днищ и большие нагревательные печи
для нагрева заготовок перед штамповкой. Мы не распо-
лагали ни тем, ни другим.
Выйти из затруднительного положения помог опыт
завода «Большевик». Сварили из швеллеров и на рас-
стоянии нескольких метров одну от другой установили
и залили бетоном две металлические опоры. На них уло-
жили горизонтально и приварили к ним стальную бал-
ку. В центре балки установили блок, через который
перебросили стальную цепь, на одном конце которой
закрепили ударный боек. Второй конец цепи связали
с барабаном, который вращался с помощью редуктора.
При вращении барабана цепь наматывалась на него и
поднимала боек. При подъеме в определенный момент
срабатывал специальный механизм, он освобождал
боек, который стремительно падал.
Между опорами, на уровне земли, устанавлива-
лась массивная, весом до десяти тонн, литая из чугу-
на матрица. Радиус сферы матрицы точно соответство-
вал радиусу днища будущего аппарата. Два-три рабо-
чих, захватив кузнечными клещами заготовку, нагре-
тую на горне, укладывали ее на матрицу. Непрерывно
поднимающийся, а затем падающий боек придавал за-
готовке нужную форму. В зависимости от размера,
днища делали сборными из шести, восьми, двенадцати
равных частей (секторов), которые назывались лепест-
ками. После снятия кромок под сварку лепестки со-
ставлялись вместе на гладкой металлической плите и
сваривались.
Несмотря на кажущуюся примитивность установки,
процесс штамповки днищ протекал стремительно и
внешне довольно эффектно. Все требовалось проделать
предельно быстро, чтобы'успеть выполнить всю опера-
цию штамповки с одного нагрева. Впечатляющими
были четкость, быстрота и согласованность движений
работавших. Раздается команда «Взяли!» и одним
махом нескольких пар рук выхваченная из горна рас-
каленная заготовка, описав дугу, ложится в матрицу.
Быстро разобраны цепи, направляющие стремительно
падающий боек, равномерно распределяются удары бой-
ка по всей поверхности заготовки. Две-три минуты стоит
густое облако во все стороны мечущихся искр, сквозь
которые едва угадывается мелькающий боек, и простой
плоский кусок металла приобретает сложную форму
и красоту творения человеческих рук. И все это проис-
ходит в окружении раскаленных горнов, пушистых от
изморози сосен и елей и высоченных сугробов снега.
И самое удивительное то, что за год работы цеха
под открытым небом, при непрерывно меняющихся
температурных условиях и большой физической на-
грузке, люди не болели, если не считать проявлений
дистрофии. За весь год не произошло ни одного тяже-
лого несчастного случая, да и вообще не имелось сколь-
ко-нибудь серьезных травм.
Одно время на участке выбивки (штамповки) днищ
работал котельщик Яков Исаакович Кащук. В полном
смысле слова котельщиком он не был, так как никогда
не занимался сборкой аппаратуры и не стремился к
этому. Он трудился на различных заготовительных
операциях котельного производства и отлично преус-
певал в этом. На Уралхиммаше он начал работать
на выбивке днищ, затем, когда потребовалось, перешел
на участок Дацюка — на изготовление плит миноме-
тов. Позже, когда построили первые два пролета блока
цехов химаппаратуры, перешел на вальцы и кромко-
строгальный станок. Кащук являлся как бы образцом
большинства наших рабочих — мастеров на все руки.
Где бы ему ни приходилось работать, он быстро осва-
ивался с обстановкой, и дело у него всегда спорилось.
На вид ему было около сорока лет. По внешнему виду
и по характеру он был прямой противоположностью
работавшего рядом с ним Демчишина. Небольшого
роста, коренастый, очень подвижный и общительный,
он никогда не страдал отсутствием тем для разговора
й за словом в карман не лез. Необычность обстановки,
в которой приходилось трудиться, его нисколько не
смущала. Накрапывал дождик, он улыбался: «Вот и
ладно, смочит уголек, и воду таскать не нужно будет».
Повалил густой снег, он и в этом только хорошую сто-
рону видел: «Ничего, братцы, больше выпадет — теп-
лее будет».
Демчишин и Кащук были разными людьми. Беспри-
мерное упорство Демчишина придавало ему силы и
служило добрым примером в коллективе. Неиссякае-
мый оптимизм Кащука и его энергия поднимали на-
строение людей, бодрили их и помогали коллективу
решать свои задачи. Так непохожие, совершено разные
по характеру люди делали общее большое дело.
Были и курьезные случаи. Чтобы не происходило
наклепа металла, боек для выбивки лепестков днищ
и кувалды для выбивки опорных плит минометов изго-
товлялись из лиственницы. Это дерево по вязкости,
прочности и твердости было наиболее подходящим
для указанной цели. Для схожих работ мы применяли
лиственницу и в Киеве. Как-то незадолго до войны я
узнал, что в котельном цехе, на участке заготовок,
появились перебои — не стало лиственницы для изго-
товления кувалд. Я пригласил к себе Штеренгаса, на-
чальника группы лесоматериалов в отделе снабжения.
На вопрос, почему нет заготовок для кувалд, услы-
шал такой ответ: «Валерьян Петрович, ведь весь лес
мы заготавливали на Украине, а лиственница ближе
Урала не растет. Поэтому трудно ее добывать и везти
к нам».
И вот на Урале повторился случай — не было из
чего делать бойки для выбивки днищ. Штеревгас,
забыв, очевидно, о нашем разговоре в Киеве на такую
же тему, нимало не смущаясь, пояснил: «Лиственница
ведь растет только на Украине. А как ее теперь оттуда
добыть?»
Я настолько возмутился, что не мог говорить. Ште-
ренгас понял, что «перехватил» и моментально исчез.
Пропадал он где-то два дня, но вернулся с пятитонкой,
доверху груженной заготовками. С той поры листвен-
ница вновь стала «произрастать» на Урале и больше
Штеренгаса не подводила.
Участок сборки и сварки аппаратов, как я уже гово-
рил, находился в цехе на УАЗе, то есть более чем в ста
километрах от Свердловска. Регулярного сообщения с
Каменском-Уральским в то время не было. Встал во-
прос о руководителе участка. Ему предстояло действо-
вать самостоятельно, решать вопросы на месте. Кто
мог быть таким человеком? jj
Наш выбор пал на инженера Глейзера. Он еще до
войны руководил на УАЗе монтажом оборудования,
которое поставлял завод «Большевик». Мы в нем не
ошиблись. Подвижный, веселый по натуре человек и
большой оптимист, он никогда не унывал и был неисто-
щимым изобретателем в поисках выхода из затрудни-
тельных положений. Глейзера хорошо знали на УАЗе
еще до войны, и это очень помогало ему успешно орга-
низовывать работу на участке: от заказчика многое за-
висело. Приобретенный на заводе «Большевик» опыт
работы техноруком и начальником котельного цеха
выработал в нем умение находить общий язык с людь-
ми. Личный состав участка был неопытный, необучен-
ный. Работали в основном бывшие строители УАЗа.
Многое предстояло сделать, чтобы научить этих людей
делу и сколотить дружный коллектив. Глейзеру это
удалось. Очень помогли ему кадровые котельщики и
сварщики — костяк участка.
Вспоминая об этих людях, я не могу не сказать доб-
рого слова о рабочемкотельщнке Григории Федоро-
виче Боброве. Он возглавлял одну из сборочных бригад
и в то же время являлся неофициальным техноруком
всего участка. Во всех технологических затруднениях
при сборке аппаратов остальные бригадиры и Глейзер
неизменно обращались за советом к Боброву, и слово
его считалось решающим. Неразговорчивый, требова-
тельный, даже несколько суровый бригадир в то же
время был очень отзывчивым человеком. Он и Дацюк
теперь на пенсии, однако нет-нет да и вспоминают на
заводе о Боброве, приглашают его, когда возникает
необходимость в помощи со стороны опытного ма-
стера.
Вот такие люди, как Бобров и его товарищи, успеш-
но решили задачу своевременной поставки оборудова-
ния УАЗу. Все, что требовалось изготовить для первой
очереди новой строительной площадки Уральского
алюминиевого завода, мы поставили УАЗу в третьем
квартале 1942 года, точно в срок, установленный пра-
вительством. Так бывшие киевляне, а сейчас молодые
уральцы, успешно сдали свой второй экзамен на право
постоянной прописки по новому месту жительства.
По мере того как росло число готовых аппаратов,
возникала необходимость организовать на УАЗе еще
один участок — монтажный. Такой участок органи-
зовали и в строящихся цехах УАЗа смонтировали обо-
рудование. Необходимость постоянной оперативной
связи с Каменском-Уральским вынуждала не менее
двух-трех раз в месяц ездить туда. Ездили мы обычно
с начальником ОТК Уралхиммаша Львом Клавдиеви-
чем Щупаком. С тех пор прошло более четверти века,
и, встречаясь изредка с ним, я не могу не задать ему
всегда один и тот же вопрос:
— Когда, наконец, Лев Клавдиевич, вы начнете
стареть?
Годы не наложили заметного отпечатка на его здо-
ровье. Юношески стройный, с неизменной улыбкой, он
сохранился, будто и не пережил много трудных лет.
В те военные годы, несмотря на молодость, Щупак
считался уже кадровым работником с большим опытом
инженерной работы. На завод «Большевик» в конструк-
торский отдел он поступил в 1929 году. Без отрыва от
производства закончил политехнический институт, а в
1940 году его выдвинули начальником ОТК завода.
Он обладал качеством, очень ценным для руководителя
службы технического контроля: никогда, даже в са-
мых необычных ситуациях, не терял присутствия духа.
Это был смелый, творческий инженер. Конструктор,
выдавая в производство рабочие чертежи, далеко не
всегда может взвесить все возможности производства.
Иногда оказывается: на заводском складе нет в нали-
чии нужного профиля проката. Но есть другой прокат,
которым можно заменить указанный в чертеже. Работ-
ник ОТК имеет право потребовать извещение конструк-
торского отдела, разрешающее замену, чтобы принять
деталь или узел для дальнейшего изготовления изде-
лия. Каждый раз идти в конструкторский отдел или
вызывать в цех конструктора — сколько на это надо
зря затратить времени? А главное — нарушится произ-
водственный ритм.
Щупак не был формалистом. Обладая немалым
опытом конструктора, он смело принимал на месте
нужное решение. Это качество было особенно ценно,
когда речь шла о производственном участке на УАЗе,
удаленном от конструкторов на сто с лишним километ-
ров.
В 1942 году в жизни коллектива произошло еще
одно знаменательное событие — на заводе стал рабо-
тать гудок. Его изготовили и установили в здании ком-
прессорной станции, как только весной 1942 года за-
пустили первый компрессор.
С детских лет мы привыкли к гудку. Утром он
бодро оповещал начало трудового дня. В 12 часов он
разрешал перерыв, право отдохнуть и подкрепить свои
силы, удовлетворенно возвещал о конце рабочего дня,
отпуская уставших людей на отдых.
Когда мы приехали в Свердловск, нам очень не-
доставало гудка. Завод уже выпускал продукцию, но
для нас без гудка завода как будто не существовало. Это
был не просто гудок, а Нижне-Исетские куранты, возве-
щавшие населению Нижне-Исетска и Уктуса наступ-
ление новой эры в их жизни.
Заводу—быть
С первым заданием — немедленно начать изготов-
ление оборудования для УАЗа — мы справились до-
вольно удачно. Теперь расскажу о том, как мы выпол-
няли второе задание — строили Уралхиммаш. Мне при-
дется снова вернуться к осени 1941 года, потому что
все — и производство оборудования для УАЗа, и вы-
пуск оружия для фронта, и строительство Уралхим-
маша — все это делалось одновременно.
В конце августа — начале сентября 1941 года на
заводскую площадку прибыли из Баку эшелоны со
строителями и различными строительными механиз-
мами и оборудованием. Это была строительная орга-
низация в 1500 человек.
Так как жилья не имелось, строители разместились
в привезенных палатках. Времени до наступления мо-
розов оставалось немного, и построить бараки мы бы
уже не успели. Соорудили 16 землянок — на 150—200
человек каждая. В них разместились не только строи-
тели, но и различные службы, в том числе столовая и
склады инструмента, спецодежды, обуви и другого
имущества. Жизнь ставила перед нами новую пробле-
му : строительство цехов упрощенного типа. Вопрос для
того времени не праздный. В начале сентября обста-
новка на фронтах Отечественной войны складывалась
серьезная: враг захватил много городов, лишил нашу
страну многих важных источников снабжения.
На какое-либо облегчение в ближайшее время рас-
считывать не приходилось. В такой ситуации, каза-
лось бы, следовало как можно скорее соорудить хотя
бы один корпус механосборочного цеха упрощенной
конструкции. Но до нас доходили сведения, что в наш
наркомат начали «стучать» традиционные наши за-
казчики из различных ведомств, имевшие большое зна-
чение в экономическом и техническом потенциале
страны, в том числе из Наркоматов черной и цветной
металлургии. Им требовалось оборудование, которое
изготавливалось до войны на заводе «Большевик».
Возникала мысль — а если все-таки они ¦ достучатся»,
или выйдет новое решение правительства, обязываю-
щее нас поставлять оборудование не только для УАЗа?
В какое мы попадем положение, построив легкий меха-
нический корпус? Ведь даже если наш ЦМК обеспечит
изготовление котельных заготовок для новых заказов,
то где производить сборку и сварку аппаратов?
Нарком Паршин, посылая меня на Урал, видимо,
не случайно поставил совершенно четкую и определен-
ную задачу: строить завод Уралхиммаш по утвержден-
ному техническому проекту. В начале сентября состоя-
лось совещание, в котором, кроме работников завода,
приняли участие строители и проектировщики. Перед.
нами на стене висел генеральный план будущего за-
вода, а на столе лежал технический проект.
Докладывал главный инженер проекта Сонкин. На
генеральном плане были обозначены пять крупных
корпусов. В четырех из них предусматривалось разме-
стить цеха основного производства, а в пятом, так
называемом блоке вспомогательных цехов, инструмен-
тальный и ремонтный цеха. Кроме этих корпусов, про-
ектом предусматривалась заводская котельная, глав-
ный материальный склад, паровозное депо, компрес-
сорная станция, центральная электроподстанция и
другие сооружения. Максимальная ширина пролетов
основных корпусов составляла 24 метра и высота до
подкрановых путей — 12 метров. Грузоподъемность
мостовых кранов — от 3 до 75 тонн, а в отдельных
пролетах — до нескольких сот тонн. Все вместе взятое
диктовало необходимость — для всех конструкций, не-
сущих нагрузку, применить при строительстве только
металл, железобетон, кирпич, притом в огромных коли-
чествах.
После длительных размышлений и споров едино-
душно пришли к одному решению. При своем мнении
остался только Бандуганов — мой заместитель по ка-
питальному строительству. Он был горячим сторонни*
ком строительства временных деревянных цехов. Все
конструкции, даже опоры подкрановых путей, он счи-
тал возможным изготовить из дерева.
Принятый нами вариант строительства цехов на
военный период был в какой-то мере компромиссным.
Решено было в первую очередь построить шесть про-
летов блока вспомогательных цехов площадью шесть
тысяч квадратных метров, в которых наметили распо-
ложить механический и инструментальный цеха и цех
для сборки и сварки аппаратуры, два пролета блока
цехов химаппаратуры, один из корпусов основного
производства, тоже площадью шесть тысяч квадратных
те
Корпус первой очереди блока вспомогательных цехов, в котором
размещались цех минометов и инструментальный (1942 г.)
метров. Намечались и многие другие строительные ра-
боты.
В шести пролетах блока вспомогательных цехов
несущие опоры решили поставить кирпичные, вместо
металлических по проекту. Перекрытие из железобе-
тонных плит — заменить на деревянное, из деревопли-
ты. В пролетах блока химаппаратуры вместо металли-
ческих опор и балок подкрановых путей решили ис-
пользовать сборный железобетон, а для кровли —
Деревоплиту. Стены в обоих цехах предусмотрели кир-
пичные. При этом имелось в виду после окончания
войны деревянные фермы сменить на металлические,
а деревоплиту кровли — на железобетонные плиты, что
в свое время и сделали.
Проектирование рабочих чертежей строительных
77
объектов поручили Уральскому филиалу Московского
проектного института Гилротяжмаш, и поныне нахо-
дящемуся в Свердловске, но с 1957 года — уже в каче-
стве самостоятельной организации. Директором ин-
ститута в то время был Полько, главным инженером
проекта — вначале Сонкин, а с конца 1941 года — Тай-
кач. Сонкин являлся крупным специалистом в своей
области и большим энтузиастом будущего Уралхим-
маша. Немало труда и знаний вложил он в техниче-
ский проект и горячо отстаивал необходимость сохра-
нить хотя бы основные черты задуманного с его уча-
стием завода.
Когда началось строительство, Сонкин почти еже-
дневно бывал на площадке, приезжал в любую погоду,
не считаясь с тем, как трудно приходилось в то время
добираться из города в Нижне-Исетск, особенно в его
возрасте и с его слабым здоровьем. Он следил за хо-
дом строительства, беседовал с прорабами и мастерами,
вникал во все детали на месте, старался помочь чем
мог. Но в самый разгар строительства его незаслужен-
но отстранили от руководства проектом и перевели на
другую работу. Сонкина давно уже нет, но Урал-
химмаш в основных своих чертах стал именно таким,
каким он мечтал его увидеть.
С работниками института с первых дней нашего
знакомства установились добрые деловые отношения.
Мы от них своевременно получали техническую доку-
ментацию, а строители в ту суровую, но героическую
пору с честью выполняли свои обязательства, сдавая
нам корпуса точно в установленные сроки. Строитель-
ство главной понизительной подстанции они закончили
в октябре. Линию высоковольтной передачи протяжен-
ностью шесть километров — в декабре. Первую оче-
редь блока вспомогательных цехов построили в декаб-
ре 1941 года, а два пролета блока химаппаратуры —
в сентябре 1942 года.
78
Рабочие завода тоже трудились не покладая рук
на строительных объектах. Как только в блоке вспомо-
гательных цехов строители закончили фундаменты под
корпус и начали возводить кирпичные опоры и стены,
мы стали завозить станки и устанавливать на фунда-
менты по мере их готовности.
К тому моменту, когда строители начали возводить
кровлю, все станки стояли на своих местах. А по мере
возведения кровли слесари, станочники, электрики
шаг за шагом приводили станки в порядок: чистили,
проверяли исправность, подводили электрокабели и
подключали к ним оборудование.
Строители ушли из цеха в декабре, а уже в январе
1942 года мы приступили к наладочным работам, за-
пуская в производство станок за станком, начали изго-
тавливать детали для минометов. Рядом с корпусом
стоял паровоз, снабжающий цех теплом.
Когда началось строительство цеха химаппарату-
ры, все повторилось: мы не стали ждать, пока будет
возведена кровля цеха. Сначала в одном, а затем в дру-
гом пролете уложили подкрановые пути и смонтиро-
вали по одному мостовому крану. После этого в дело
вступили железнодорожники. Они стали подавать обо-
рудование со склада в цех, а здесь монтажники уста-
навливали его на фундаменты и приступали к сборке.
В сентябре строители закончили кровлю, а в октябре
1942 года первая очередь цеха химаппаратуры всту-
пила в строй.
Монтажный участок возглавлял тогда Михаил
Иванович Коваленко. Отменного здоровья, целые дни
на ногах, весь в непрерывном движении, он всю войну
командовал этим очень ответственным участком. Ру-
ководить участком, организовать доставку оборудова-
ния на свое место и обеспечить его монтаж было в то
время делом далеко не простым. Часто мешали строи-
тели, то возводившие новые фундаменты под оборудо-
79
ванне, то сооружавшие кровлю. Еще труднее стало до-
ставлять и устанавливать станки, когда пустили цеха.
Нередко случалось, что вес узлов и отдельных деталей
доставляемого в цеха оборудования намного превышал
грузоподъемность мостовых кранов. И если, несмотря
•>на это, монтажный участок успешно справлялся со
своими задачами, то этим мы в немалой степени были
обязаны бригадиру монтажников Борису Щеслав-
скому.
Ранее незаметный, совсем еще молодой, слесарь-
ремонтник Щеславский на Урале неожиданно проявил
незаурядные способности организатора и большого ма-
стера. Не имелось такого станка или агрегата, в кото-
рых он буквально на ходу, не задерживая монтажа, не
смог бы разобраться. Он быстро схватывал и понимал
конструкцию станка в целом и назначение тех или
иных его частей. Много выдумки, изобретательности
и смекалки проявлял Щеславский, когда приходилось,
не нарушая работу в цехе, без помощи крана, достав-
лять на место монтажа и устанавливать крупногаба-
ритные и тяжелые узлы и детали. А ведь основной ра-
бочей силой у монтажников были шестнадцати-семна-
дцатилетние подростки, которые впервые в жизни при-
шли на завод, и заниматься с ними стали Щеславский
да несколько кадровых рабочих-ремонтников. Борис не
только учил подростков и руководил ими, но и выра-
стил из этих ребят достойную смену. Когда после вой-
ны Щеславского откомандировали на восстановление
завода «Большевик», его сменил бывший ученик, ныне
прославленный слесарь-монтажник Курносов.
К началу монтажа оборудования цеха химаппара-
туры уже действовала служба главного энергетика.
В ее составе имелся электроцех. Энергетикой капиталь-
ного строительства и эксплуатацией действующего
оборудования ведал тогда старший инженер-электрик
отдела капитального строительства Всеволод Георгие-
80
вич Хмелевский. Кто занимался капитальным строи-
тельством, тот знает, как сложна и разнообразна энер-
гетическая часть всякой стройки, и особенно — элект-
ромонтажные работы при сооружении новых объектов.
Десятки километров кабелей и тысячи километров
электропроводов различных сечений, десятки элект-
роподстанций, невероятное число приборов и элект-
роаппаратуры самых различных наименований и
назначений — все это укладывалось, строилось, уста-
навливалось при непосредственном участии и конт-
роле Хмелевского. Во время монтажа обнаружива-
лось — одних приборов нет, другие некомплектны. А за
все это перед коллективом и перед директором завода
первым отвечает старший инженер-электрик ОКСа.
Многое приходилось заказывать вновь. При этом
далеко не все поступало вовремя, а если и поступало,
то нередко совсем не то, что требовалось в тот момент.
И опять виноватым оказывался в первую очередь
старший инженер-электрик ОКСа. Не один раз прихо-
дилось мне по делу и просто под горячую руку (чего
уж греха таить) «мять бока» Всеволоду Георгиевичу.
Он же, выслушав не в меру эмоциональные об-
винения в его адрес, часто молча уходил и продол-
жал свое дело. Только исключительная выдержка и
спокойствие, как выражение своей правоты, дали ему
силы и по сей день трудиться на том же поприще.
В 1942 году в отделе главного энергетика органи-
зовали и теплотехническую службу, которую возгла-
вила Анна Карповна Леонкевич. Вначале это было не-
большое хозяйство. В него входили компрессорная
станция, временные котельные в цехах, насосные стан-
ции на водозаборных сооружениях питьевого водопро-
вода.
Инженер-теплотехник Леонкевич отличалась тру-
долюбием и чувством большой ответственности за по-
рученное дело. В самом начале своей деятельности на
Урале она не только контролировала строительные и
монтажные работы, но и организовывала их исполне-
ние. Под ее руководством рабочие завода построили
первый питьевой водопровод из озера Карасьего протя-
женностью около километра. Давно уже не стало этого
водопровода, трудно найти место, где было и само озе-
ро. А в то время все подступы к нему сплошь состав-
ляли болота. Сооружали водопровод люди, никогда
ничего не строившие. Копали траншеи вручную, по
колено в грязи, под непрестанным осенним дождем.
Приходилось непрерывно откачивать грунтовые воды.
У Леонкевич был самый тяжелый на заводе участок
работы, но она сумела все перенести, устоять и подчи-
нить общим задачам разношерстный коллектив своего
хозяйства. Она не знала покоя ни днем ни ночью и
не давала покоя никому из тех, от кого зависела бес-
перебойная работа подчиненных ей участков.
Многие сооружения были временного типа, почти
не механизированы, преобладал ручной труд. Напри-
мер, среди кочегаров попадалось много случайных лю-
дей, с которыми нелегко было работать и мужчине.
Вспоминая сейчас те дни, я всегда вижу Анну Кар-
ловну на ее объектах, никогда не знавшую отдыха и
никогда не унывающую.
И если цеха получали бесперебойно тепло, воду и
сжатый воздух, то все это достигалось в первую оче-
редь усилиями Леонкевич.
В годы войны наши строители неплохо справля-
лись со своими делами. В 1943 году они сдали очеред-
ные два пролета блока цехов химаппаратуры — № 3
и Ms 4. В этих пролетах разместился второй по счету
механический цех, в котором установили крупное,
уникальное оборудование для механической обработки
литых и кованых деталей машин и аппаратов для хи-
мических производств многих отраслей народного хо-
зяйства.
В 1942 году начали, а в 1943 году закончили строи-
тельство крупного литейного цеха, в основном он со-
хранился и поныне. В 1944 году строители сдали кор-
пус первой очереди капитальной котельной, и с 1945 го-
да цеха завода стали в достаточном количестве полу-
чать тепло и пар для технологических целей. Пост-
роили и другие объекты различных вспомогательных
служб для завода и строителей.
В те же годы начал складываться кадровый состав
коллектива строителей. Он стал позднее костяком
Нижне-Исетского строительного управления (в 1957 го-
ду оно преобразовалось в строительный трест «Южгор-
строй», ныне «Свердловскхимстрой»). Создавался кол-
лектив строителей очень нелегко.
Осенью и зимой 1941 года работали строители,
прибывшие к нам из Баку. Вскоре большую часть лю-
дей из этого коллектива призвали в действующую
армию. Их сменило пополнение из скороспелых строи-
телей, набранных в первые дни войны на Западной
Украине и в Белоруссии. Эти люди, за редким исклю-
чением, работали хорошо и в течение 1942 года успели
сделать многое. Однако фронт требовал солдат, и ряды
строителей постепенно редели. К лету 1942 года вновь
стал ощущаться недостаток рабочих-строителей. В тре-
тьем квартале к нам приехало более тысячи мобилизо-
ванных из республик Средней Азии — узбеков, таджи-
ков, туркменов и других. Но они недолго поработали
на строительстве завода. Пока на строительной пло-
щадке имелся большой фронт земляных работ, они себя
оправдывали. Привыкшие на своих полях действовать
кетменем, они справлялись с расчисткой и выравнива-
нием котлованов под фундаменты и на различных
вспомогательных работах. Подвозили материалы к бе-
тоносмесительным установкам, работали на разгрузке.
Но как только наступили морозы, люди стали бо-
леть, дела у строителей резко пошли на спад. Пришлось
всех мобилизованных из республик Средней Азии от-
править обратно. В то время в должности начальника
строительного управления вместо Сергея Алексеевича
Переплеснина стал Федор Иванович Маров. Опытный
инженер-строитель, бывший начальник строительства
гостиницы «Москва», Маров был толковым организа-
тором. Но ему пришлось нелегко. В связи с отъездом
среднеазиатских строителей вновь остро встала проб-
лема кадров. По решению обкома партии мы стали при-
влекать строителей из различных строительных органи-
заций области. Что это были за люди?
В феврале 1942 года пришел в коллектив совсем
молодой тогда Иван Арефьевич Парунин — крестьянин
по рождению и роду занятий. Он только в 1935 году
впервые приобщился к производственной жизни, прие-
хав в Свердловск и поступив работать на строительство
железной дороги. У нас он сначала работал маляром,
а позже — бригадиром. Он оказался рачительным и
знающим свое дело руководителем и умел так органи-
зовать работу, что всегда вовремя выполнял самые
трудные задания. А ведь бригада Парунина постоянно
находилась на самых ответственных объектах. Не
только умелый руководитель, но и большой обществен-
ник, Парунин впоследствии несколько лет подряд изби-
рался членом парткома треста «Свердловскхимстрой».
Сейчас он возглавляет бригаду в строительном управле-
нии № 10 на строительстве Уралхиммаша, которой
присвоено звание «Бригада коммунистического труда».
Под стать ему был бригадир плотников Михаил
Павлович Котельников, который позже стал брига-
диром комплексной бригады, включающей плотничьи,
бетонные, кровельные и другие работы. Высокий, ши-
рокоплечий, напористый и несколько даже шумный,
Котельников со своей бригадой ставил не один рекорд.
Если в бригаде почему-либо назревал простой, а обра-
щение к непосредственному начальству результатов не
давало, он не считал для себя зазорным обращаться
к руководству завода.
Не могу не сказать и о нашем знаменитом камен-
щике-печнике Кирилле Савельевиче Искре. Он принад-
лежал к той особой категории каменщиков-печников,
без которых не может существовать металлургическое
производство. От их мастерства и опыта зависела нор-
мальная работа мартеновских и нагревательных печей,
сушильных камер и вагранок. Кирилл Савельевич не
пошел по стопам своего старшего брата А. С. Искры,
начальника ОКСа завода, и не имел диплома. Но по
своей квалификации и знанию дела был настоящим
инженером-практиком. Он не только ремонтировал
печи, но при строительстве печей вносил коррективы и
поправки в чертежи и расчеты, и я не помню случая,
чтобы он ошибся. Это был истинно талантливый чело-
век. На Урале он обучил своему мастерству бригаду
обычных каменщиков-строителей, руками которых под
его руководством на Уралхиммаше были созданы все
нагревательные печи и сушильные камеры времен во-
енной поры.
B 1942 году, когда укреплялось хозяйственное ру-
оводство строительного управления, встал вопрос о
работе партийной организации, деятельность которой
требовалось оживить. По рекомендации Октябрьского
райкома партии секретарем партийного бюро партий-
ной организации строителей избрали Аркадия Льво-
вича Егидиса. В мирные годы Егидис был директором
крупной школы ФЗУ при заводе «Большевик» и имел
немалый опыт воспитательной работы.
Руководимая Егидисом партийная организация
сплотила коллектив, закрепила кадры строителей, изо
дня в день воспитывала в людях высокое чувство дол-
га и патриотизма. О том, как Егидис справлялся со
своей задачей, говорит тот факт, что коммунисты строи-
тельного управления в течение десяти лет, с 1942 по
1952 год, неизменно избирали его своим вожаком.
Позднее Аркадий Львович Бгидис перешел на хозяй-
ственную работу, стал директором Нижне-Исетского
завода железобетонных изделий.
И таких людей оказалось в то время у нас немало.
Они-то и стали нашей опорой, благодаря им нам уда-
валось справиться с заданиями.
Военный быт
В августе-сентябре 1941 года в Нижне-Исетске на
площадке будущего завода осело около пятисот чело-
век. Кроме того, уже в первом квартале 1942 года,
в связи с расширением производства минометов и аппа-
ратуры для УАЗа, нам предстояло возвратить в коллек-
тив 600 семей, временно живущих в различных колхо-
зах области, и несколько сот человек, работавших на
различных предприятиях Свердловска и области. Тре-
бовалось учесть и будущее пополнение коллектива.
По мере строительства завода и роста производства
нам предстояло принять не одну тысячу новых рабо-
чих. Всем нужно было дать жилье, наладить питание,
снабдить одеждой, обувью и другими предметами
обихода. Плохо обстояло дело с топливом. Надвигалась
зима, приходилось торопиться. Ведь предстояло в ко-
роткий срок добыть неизвестно где и завезти до десяти
тысяч кубометров дров.
Помог облисполком. Он выделил нам в Сысертском
районе большую делянку леса, на которой мы орга-
низовали заготовку дров. Рубку леса закончили в но-
ябре, а завозили дрова на протяжении осени и всей
зимы. На заготовке дров холодной, дождливой и не-
привычной для киевлян уральской осенью работала
часть небольшого в то время коллектива. Это был са-
моотверженный труд. Люди думали не только о себе,
но и о нуждах производства. Они понимали, что без
дров, без топлива на производстве немыслимо делать
оружие для фронта.
Впоследствии заготовка дров была организована
иначе. В 1942 году цеха и участки работали с полной
нагрузкой. Все люди были заняты на производстве и
трудились с большим напряжением. Мы не могли те-
перь, как осенью 1941 года, отвлекать от производства
много людей для рубки леса. Работавшие не имели вре-
мени доставлять дрова со склада домой на саночках,
вручную, как это делалось вначале. Да и потребность
в древесине резко возросла. В цехе химаппаратуры,
который вступил в строй действующих в 1942 году,
кроме оборудования для цветной и черной металлургии
изготавливались сварные авиабомбы весом от пятисот
килограммов до двух и более тонн. Перед отправкой
каждая из них упаковывалась в специальную деревян-
ную тару, на которую шло много леса. Немало его
уходило также для изготовления тары для минометов.
Мы решили организовать постоянную, непрерыв-
ную рубку леса. Обязали цеха выделять в распоряже-
ние отдела снабжения поочередно небольшие группы
заготовителей леса из числа подсобных рабочих, чтобы
производство несло меньший ущерб.
Лето подходило к концу, а результаты оказались
плачевными. Появилась явная угроза остаться на зиму
без дров, без леса. Стали искать выход. Решили собрать
руководителей цехов и отделов — посоветоваться, как
быть дальше. На совещании выступил начальник цеха
химаппаратуры Флейшмахер. Смысл его выступления
сводился к следующему: выделяя подсобников, кото-
рых и без этого недоставало, мы нанесем ущерб произ-
водству и не заготовим леса. Все эти люди с делом не
знакомы, труд их не организован. И Флейшмахер
предложил все задание по заготовке топлива и леса
для тары распределить по цехам и отделам, пропор-
цнонально количеству работающих в каждом из них.
Разрешить каждому цеху, не снижая плана производ-
ства, поочередно всем составом выезжать в лес на
заготовку и вывозку древесины, в том числе дров себе
на дом. В цехах объяснили людям всю обстановку и
заручились их согласием. Ведь требовалось более ме-
сяца работать без отдыха, чтобы не сорвать плана.
Первым поехал коллектив цеха, возглавляемый
Флейшмахером, затем работники других цехов и от-
делов. Этот способ полностью себя оправдал. Меньше
чем за месяц план заготовки топлива был выполнен.
Недостаток опыта с лихвой перекрывался организа-
цией труда. В каждом коллективе нашлись люди, ко-
торые умели хорошо заточить топор, направить пилу.
Они только этим и занимались, обеспечивая пильщиков
и рубщиков добрым инструментом. Кто был посиль-
нее, тот работал на погрузке и транспортировке. Вали-
ли лес побригадно. Во главе нескольких бригад стояли
мастер или начальник участка.
Однако заготовленные дрова не исчерпали топлив-
ную проблему. Дело в том, что сырые дрова свежей
рубки оказались почти несгораемыми, и нам пришлось
проявить немало терпения и изобретательности, чтобы
заставить их гореть. В связи с этим мне вспоминается
один комический эпизод, участником которого приш-
лось быть мне самому.
Январь 1942 года выдался очень суровым. Темпе-
ратура в Нижне-Исетске иногда доходила до минус
47 градусов. В такие дни на строительной площадке за-
мирала всякая жизнь, люди прятались в местах, где
имелся хоть какой-нибудь источник тепла, ибо их одеж-
да не могла уберечь от пронизывающего тело холода.
И вот в один из таких дней января к нам, уже во вто-
рой раз, приехал заместитель наркома минометного во-
оружения Переливченко, опекавший в то время группу
предприятий, в которую входил и завод Уралхиммаш.
Время у него было ограниченным, и мы сразу пошли
осматривать строительную площадку и производство в
первых действовавших тогда цехах завода. Возвра-
щаясь, мы сильно продрогли и, когда пришли ко мне в
кабинет, едва дышали.
Заводоуправление тогда размещалось на берегу
пруда в бывшей швейной мастерской, в двухэтажном
каркасном доме, стены которого были засыпаны опил-
ками и насквозь продувались.
Печи в конторе топи-
лись всю ночь, и тем не менее температура в морозные
дни не поднималась выше двух-трех градусов мороза,
и чернила постоянно находились в твердом состоянии.
В каждой комнате конторы топились печки-*буржуй-
ки». «Буржуйка» стояла и у меня в кабинете, густо
обложенная мелкими поленьями для просушки. Поль-
зование этими «агрегатами» строилось на принципе са-
мообслуживания, и поэтому как только мы вошли в
кабинет, то тут же, не раздеваясь, присели на корточки
и стали колдовать вокруг «буржуйки». Согласно уста-
новившейся «технологии», поверх поленьев налили
немного бензина, подожгли и с появлением первого
огонька стали согревать руки, любовно обнимая пе-
чурку.
Однако огонь быстро угас. Тогда мы намного увели-
чили порцию бензина. От головешек повалил густой
дым, но мы, нимало не смущаясь этим, воткнули в
печь зажженный комок бумаги и тут... бурно вспыхнуло
яркое пламя, раздался взрыв. В одну секунду дымив-
шаяся печь и труба в раздельном состоянии рухнули
на пол, а рядом свалились и мы. Немного придя в себя
и посмотрев друг на друга, мы не могли удержаться
от хохота — до того комически выглядели измазанные
копотью наши лица и нелепы были позы после нашего
«приземления».
Самой трудной проблемой была организация об-
щественого литания. Ведь от того, как питались люди,
89
как они одевались и обувались, зависело их физическое
состояние и здоровье, настроение и, в конечном счете,
успешное выполнение заданий. Особенно трудным для
нас было время с сентября 1941 года по март 1942 года.
Наш наркомат давал нам не только планы вы-
пуска продукции, но и, начиная со второго квартала
1942 года, стал выделять заводу дополнительные ре-
сурсы на продовольственные продукты и обществен-
ное питание. Особенно ценились спирт и табак — «ва-
люта» военного времени. Зимой 1942 года цена бутыл-
ки водки на рынке доходила до 750 рублей. Химма-
шевцы, как правило, не продавали на рынке табак
и водку, а обменивали их у местных жителей на
продукты питания, главным образом жиры и карто-
фель.
Первую столовую открыли в октябре 1941 года в
одном из пустовавших бараков. В том же бараке был
открыт и первый небольшой продовольственный мага-
зин, отпускавший по карточкам хлеб и другие продук-
ты. Несколько позже открылись еще две небольшие
столовые. Сотрудников заводоуправления обслуживала
небольшая столовая, получившая название «директор-
ской». Обеды в столовых были очень скромные, зато
хлеба каждый посетитель мог съесть по своему жела-
нию столько... сколько приносил с собой.
Несмотря на принимаемые меры, с конца 1941 и
до середины 1943 года постоянным гостем в нашем
коллективе была дистрофия. С тех пор прошло много
лет, но и до сих пор тяжело вспоминать картины'тех
дней. От постоянного недоедания у людей опухали
руки и ноги. Многие ходили с заметным усилием, дви-
жения были вялыми, а реакция на различные произ-
водственные и житейские события замедленной. Мы
постоянно вели упорную борьбу за здоровье людей.
Чтоб защититься от авитаминоза, стали отваривать
хвою сосновых деревьев. Отвара готовили много, еже-
дневно заполняя им кувшины и графины, которые
выставляли в столовых. С наступлением весны стали
пить березовый сок, он пользовался большим спросом.
Чтобы удовлетворить нашу потребность, организовали
бригады из женщин и подростков по сбору и доставке
сока в столовые, выделили для этой цели лошадь с
бочкой. А летом организовали сбор грибов и ягод.
Конечно, все это не восполняло недостаток карто-
феля, жиров, сахара и других продуктов питания,
почти полное отсутствие мяса и овощей. Но, безуслов-
но, помогло предохранить людей от тяжелых заболе-
ваний.
С наступлением лета 1942 года на обеденных столах
появилась вкусная и ароматная уха из свежей рыбы.
Инициатором рыболовства стал начальник цеха метал-
локонструкций Калиниченко. В апреле 1942 года он
добровольно вызвался поехать в Челябинскую область,
где, по рассказам местных жителей, водилась рыба и
якобы только и ждала решительных, отважных рыбо-
ловов. Каким-то образом, к нашему всеобщему удивле-
нию, Калиниченко сумел договориться с местными
организациями о предоставлении нашему заводу права
на ловлю рыбы сетями в двух озерах Челябинской
области. Они назывались Большие и Малые Аллаки.
В мае организовали постоянную рыболовецкую
бригаду из двадцати пяти — тридцати человек, которая
состояла из рабочих завода, местных жителей нашего
поселка и тех, кто жил неподалеку от озер. Возглавил
бригаду местный житель Иван Иванович, пожилой
человек невысокого роста, подвижный и необычно для
уральца говорливый. Он сумел поставить рыболовец-
кое дело на широкую ногу. Начиная с июня не только
в столовых, но изредка и в продуктовых магазинах
отпускалась свежая рыба.
Как-то получалось, что к бригадиру обращались
только по имени и отчеству, и это являлось, несомнен-
91
но, данью уважения. Даже когда он отсутствовал и
возникала необходимость передать ему какое-либо по-
ручение или просто вспоминался почему-либо он сам,
никогда никто не называл его фамилии, а только ува-
жительно — Иван Иванович. Вскоре после войны он
умер, и мне не удалось восстановить фамилию этого
человека: честного, добросовестного, так много сделав-
шего для коллектива.
В третьем квартале 1942 года приказом наркома
на нашем заводе организовали отдел рабочего снабже-
ния (ОРС), и с этого времени общественное питание
стало ощутимо улучшаться. Начальником ОРСа и за-
местителем директора по рабочему снабжению стал
Петр Патрикеевич Калиниченко — кадровый работник
завода «Большевик». На заводе «Большевик» он рабо-
тал котельщиком, в 1934 году его выдвинули началь-
ником торгового отдела крупного заводского ОРСа.
После ликвидации ОРСа он вернулся на производство,
работал начальником цеха по производству товаров
народного потребления, а позже — начальником ко-
тельного цеха. Как и многие в то время, учился без
отрыва от производства. Живой, энергичный и изворот-
ливый, Калиниченко в новой на Урале должности про-
явил немало инициативы и смекалки в изыскании до-
полнительных источников питания. За плодотворную
работу его наградили орденом «Знак Почета».
Организаторские способности и добросовестность
Калиниченко, к моему сожалению, были замечены
городским комитетом партии и исполкомом городского
Совета. В 1946 году Петра Патрикеевича отозвали из
нашего коллектива и назначили начальником город-
ского управления торговли.
Деятельность Калиниченко в трудной роли «кор-
мильца» Свердловска продолжалась в течение почти
пятнадцати лет и прервалась в 1961 году внезапным
приступом тяжелой болезни.
92
Первое крупное мероприятие созданного ОРСа —
организация весной 1943 года подсобного хозяйства
на арендованных трехстах гектарах земли в колхозе,
расположенном в селе Щелкун, примерно в 70 кило-
метрах от Свердловска по Челябинскому тракту. Арен-
довали мы эту землю в течение нескольких лет. По до-
говору завод обязывался помогать колхозу тракторами
в период весенней пахоты и людьми во время прополки
овощей и уборки урожая. Завод располагал в то время
несколькими гусеничными тракторами марки «ЧТЗ»,
привезенными на Уралхиммаш при эвакуации завода
«Большевик». Мы обрабатывали ими не только свои
триста гектаров и оказывали существенную помощь
колхозу, но успевали вспахивать земли индивидуаль-
ных огородов наших работников.
На арендованной земле мы выращивали картофель,
капусту, горох, огурцы, морковь и другие овощи.
В те военные годы очень трудно было доставать посев-
ной материал, особенно картофель. Поэтому мы еще
с осени 1942 года установили в столовых строгий поря-
док, обязывающий кухонный персонал при очистке
картофеля тщательно вырезать все глазки. Потом эти
глазки слегка подсушивались и бережно хранились до
начала посевного периода.
Семена различных овощей ОРС приобретал в колхо-
зах нашей области, а рассаду капусты закупали в Челя-
бинской области.
Зимой 1943 года мы готовились не только к посев-
ной кампании, но и к сооружению овощехранилищ.
Нам надо было без потерь сохранить будущий, такой
бесценный для нас, урожай картофеля и овощей.
Летом в селе Щелкун мы соорудили овощехранилище
на сто пятьдесят тонн, а в поселке Нижне-Исетск,
рядом с заводом, на углу будущих улиц Инженерной
и Грибоедова, построили картофелехранилище на пять-
сот тонн.
93
На территории завода соорудили засолочный пункт
на сто пятьдесят тонн капусты, состоящий из отдель-
ных емкостей. В первый же наш «сельскохозяйствен-
ный» сезон мы заполнили все емкости засолочного
пункта рубленой сочной капустой вперемешку с мелко
нарезанной морковью. Запасы квашеной капусты пол-
ностью удовлетворили потребность общественного пи-
тания на заводе.
С ростом производства непрерывно росла и числен-
ность работников: существующих столовых не стало
хватать. Поэтому в 1943 году на территории завода
мы построили еще одну столовую, которая обслужива-
ла одновременно сто пятьдесят — двести человек. Рядом
со столовой оборудовали ледник и погреб для продук-
тов, картофеля и овощей. В стороне от столовой по-
строили откормочный пункт для свиней, которых кор-
мили отходами столовой.
В 1943 году мы довольно крепко стали на ноги.
Во всяком случае покончено было с заметными приз-
наками дистрофии. Разнообразнее стал ассортимент
продуктов, отпускавшихся в продовольственных мага-
зинах по карточкам и дополнительным талонам. Кроме
того, заметно увеличились ресурсы питания и промто-
варов, которые выделялись наркоматом сверх установ-
ленных по карточкам норм. Так постепенно, начиная
с 1942 года, вместе с ростом производства из квартала
в квартал улучшались и условия жизни наших рабо-
чих и инженерно-технических работников.
Однако в борьбе за овощи и картофель случались
не только победы, но и большие неудачи, грозящие
тяжелыми последствиями. Хорошо запомнилась весна
1944 года. Мы имели возможность посадить не глазки
картофеля, как прежде, а клубни семенного картофеля.
И надеялись получить высокий урожай. И вдруг,
в ночь с 23 на 24 июня, выпал снег. Чрезвычайно
обеспокоенные этим, мы с Калиниченко рано утром
24 июня выехали в подсобное хозяйство в деревню
Щелкун. Поскольку она находится довольно далеко
от города, снег там мог и не выпасть, мы очень надея-
лись на это.
Но вместо зеленых полей мы увидели снежную рав-
нину.
А ведь накануне мы собирались приступить к пер-
вому окучиванию картофеля и прополке овощей. Слой
снега здесь оказался значительно толще, чем в Сверд-
ловске, и, хотя в течение дня он растаял, весь урожай
погиб. Осенью мы собрали картофеля ровно столько,
сколько посадили весной, только очень мелкого и не-
пригодного ни для столовой, ни для посева.
Много пришлось потом затратить усилий, чтобы
осенью добывать по всей области необходимый нам
картофель. Мы выменивали его в колхозах и других
хозяйствах на дефицитные для них материалы, часто
отдавая крайне нужное для самих себя. Выменять в
то время картофель в колхозе вовсе не означало сразу
получить его. Как только достигалась договоренность
с колхозом, председатель отводил нам участок карто-
фельного поля и говорил:
— Это все ваше.
Нашим «это все» становилось после того, как мы
выкапывали картофель, отправляли на ближайшую
станцию железной дороги, добивались вагонов и гру-
зили картофель.
А сколько забот доставляло нам содержание под-
собного хозяйства! Коллектив завода трудился с боль-
шим напряжением, людей не хватало, и в то же время
начиная с весны и до самой осени приходилось снимать
работающих на производстве и поочередно посылать
на поля хозяйства. Во время посевной, прополки ово-
щей и окучивания картофеля мы постоянно держали
в хозяйстве до ста пятидесяти человек, а в период
уборки отрывали от производства сотни людей.
Фронт не мог ждать и делать скидку на трудности,
план требовалось выполнять неукоснительно. И ос-
тавшимся на заводе приходилось удваивать напряже-
ние, хотя и без того при одиннадцатичасовом рабочем
дне им приходилось нелегко.
Остановлюсь еще на одной стороне работы ОРСа.
Мне никогда не приходилось сталкиваться с торговлей
и торговыми работниками и тем более самому зани-
маться этой весьма важной и совершенно необходимой
для жизни деятельностью. Не буду скрывать — в ка-
кой-то мере я разделял широко бытовавшее мнение,
что торговые работники злоупотребляют своим положе-
нием и даже создают себе «запасы» на будущие време-
на. Действуя по принципу «доверяй, но проверяй», мы
из числа профсоюзных активистов создали рабочие
бригады, которые часто проводили ревизию нашей тор-
говой сети, предприятий общественного питания и под-
собного хозяйства. В магазинах и столовой для контро-
ля за работой были установлены постоянно действую-
щие посты. Везде требовался хозяйский глаз, чтобы во-
время предупредить ошибку или устранить возникшее
недоразумение. Завком ежемесячно утверждал участни-
ков контрольных постов, а их насчитывалось немало.
Ведь на заводе имелось несколько магазинов, складов
и баз, шесть столовых, большинство из которых рабо-
тали круглые сутки.
На посты выбирались люди не просто честные, но
деловые и принципиальные, которые действительно по-
могали бы наводить порядок.
Я могу теперь с уверенностью сказать, что подбор
кадров нашего ОРСа и подсобного хозяйства оказался
удачным. За время существования ОРСа не помню ни
одного случая значительного хищения или растраты.
Бутылку подсолнечного или полкило сливочного мас-
ла, случалось, кто-нибудь и пытался вынести под по-
лой. В то суровое время и законы, карающие за такого
рода мелкие хищения, тоже были беспощадны. За бу-
тылку подсолнечного масла можно было запросто
попасть на восемь-десять лет в тюрьму. Мы обычно
ограничивались переводом проштрафившихся на более
тяжелую работу.
И все же, несмотря на относительное благополучие
в нашем ОРСе, червь сомнения нет-нет да и точил меня.
Как-то вечером я пригласил начальника торгового
отдела Иосифа Борисовича Савера и разбирался с поло-
жением дел у снабженцев.
Савер, опытный торговый работник, жил и работал
до войны в Киеве, но мы с ним не были знакомы.
Во время эвакуации он вначале выехал в одну из сред-
неазиатских республик, а в 1942 году приехал в
Нижне-Исетск, к своему брату, предварительно с ним
списавшись. По рекомендации брата его и назначили
начальником торгового отдела ОРСа.
Так вот во время беседы я не удержался и откро-
венно высказал Саверу свои сомнения и тревоги.
В ответ я услышал:
— Валерьян Петрович, скажу вам откровенно: я и
моя семья не голодаем, но это все, что я могу себе
позволить. Можете быть совершенно уверены: ни я и
никто из сотрудников моего отдела не допустит раз-
базаривания или отпуск на сторону хотя бы небольшой
части того, что предназначено коллективу.
Я принял его заверения, но время от времени тень
сомнения вновь возникала и иногда все же беспо-
коила.
Вспоминая теперь этот разговор, я до сих пор
чувствую вину перед памятью этого не только прекрас-
ного работника, но и честного человека. После упразд-
нения ОРСа Иосиф Борисович Савер уехал в Киев и
несколько лет работал директором крупного гастроно-
мического магазина в центральном районе города. Он
и там трудился честно до последних дней неожиданно
оборвавшейся жизни. Никаких сбережений после него
для семьи не осталось.
Завода еще не было, только намечались пути его
строительства, делались первые шаги по организации
будущего производства, далеко еще не все семьи были
устроены с жильем, а первоочередной заботой коллек-
тива стали наши самые маленькие переселенцы. В этом
нам очень помог Октябрьский райисполком. Решением
от 12 сентября 1941 года меня как директора обязы-
вали открыть детский сад на сто мест в поселке Нижне-
Исетск, для чего заводу по договору передавался
филиал школы № 34.Нам предстояло лишь капиталь-
но отремонтировать здание будущего детсада.
Мы не только капитально отремонтировали здание,
но и соорудили ряд хозяйственных построек для хра-
нения продуктов и организации питания. Все, что
требовалось для оборудования детсада, вплоть до игру-
шек, у нас имелось на складе. На заводе «Большевик»
был прекрасный детский сад, который по оборудова-
нию и воспитательной работе считался показательным.
Заведовала им отличный педагог и рачительная хозяй-
ка Алла Ильинична Россина, ставшая на Урале
А. И. Акопжановой.
Акопжанову назначили заведующей первым дет-
ским садом на Уралхиммаше, где она проработала
много лет. Первый детсад просуществовал до 1947 года,
пока построили другой.
Была и еще одна сторона нашего быта, которой
пришлось заниматься. Во время эвакуации мы вывезли
с завода все материальные ценности, за исключением
мебели. А она теперь была очень нужна. Когда в 1942
году построили модельный цех, в одном из пролетов его
организовали изготовление мебели. На смену ящикам
из-под оборудования наши люди стали обзаводиться
табуретками, стульями, столами. Позже начали изго-
товлять этажерки, шкафы, письменные столы и даже
98
диваны. Мебель делали в модельном цехе и после
войны, в том числе и для нужд производства. Еще и
теперь в новом большом здании заводоуправления со-
хранилась мебель, приобретенная таким путем.
В 1943 году в жизни завода и поселка Нижне-Исетск
произошли два памятных события. В начале года
заработал временный клуб, оборудованный нами в
пустовавшем полуразрушенном здании бывшей церкви.
Там регулярно демонстрировались кинофильмы,работали
кружки самодеятельности,устраивались концерты с
участием артистов свердловских театров.
Другим важным событием стало установление
постоянной транспортной связи Нижне-Исетска со
Свердловском.
Еще весной будучи в Москве, я пошел в
Госплан Союа ССР, чтобы с его помощью изыскать возможность о,
строительства трамвайной линии от завода до города.
да до города.
Нас активно поддержал тогда нарком
Петр Иванович Паршин.
Заведующий одним из отделов Госплана , выслушав
меня и узнав, что протяженность линии составит
ие менее пятнадцати километров,сказал:
— Теперь мыне можем выделить вам ни рельсов,
ни шпал.
Однако беседы на этом он не прервал, а подробно
расспросил о нашем житье-бытье. Узнав, что через
Нижне-Исетск проходит асфальтированный тракт
Свердловск — Челябинск, он оживился:
— А почему вам обязательно нужна трамвайная
линия — дорогое, трудоемкое и металлоемкое сооруже-
ние? Почему бы не подумать о троллейбусе? В этом
деле мы, пожалуй, смогли бы вам помочь.
И в самом деле, почему обязательно трамвай, а не
троллейбус? Я откровенно признался, что такой вари-
ант мне просто в голову не приходил: троллейбусное
сообщение в те годы было редким видом связи. Я ездил
на троллейбусе только в Москве. В заключение беседы
договорились: в ближайшее время этот товарищ будет
в Свердловске, посетит завод, посмотрит существую*
щую дорогу и на месте окончательно определит свое
отношение к этому вопросу.
Вскоре все так и произошло. И вот наконец в обко-
ме партии решили — быть на Урале первой троллей-
бусной линии в городе Свердловске. Наркомат добился
разрешения на строительство и на передачу нашему
заводу двадцати пяти, троллейбусов из числа эвакуи-
рованных в Куйбышев из Москвы осенью 1941 года.
Со Свердловским исполкомом городского Совета
договорились быстро. Завод взял на себя доставку
троллейбусов, установку деревянных опор для подвески
троллейного провода и изготовление всех деталей креп-
ления проводов. Исполком горсовета организовал стро-
ительство троллейбусного парка, и поныне действую-
щего на улице Белинского.
Для создания необходимой ремонтной базы троллей-
бусного парка завод выделил около десятка разных ме-
таллорежущих станков.
Это была, пожалуй, первая народная стройка в
Свердловске в годы войны. Кроме рабочих завода, ко-
пали ямы для опор и устанавливали опоры местные
жители поселков Уктус и Нижне-Исетск. Активное
участие во всех этих делах приняли райком партии
и райисполком организованного в 1943 году Чкалов-
ского района.
Трудящиеся завода и жители поселков очень охотно
трудились на строительстве линии, так как были в этом
кровно заинтересованы.
Так осенью 1943 года стала действовать первая на
Урале троллейбусная линия, первый ее участок про-
тяженностью около девяти километров — от временно-
го заводского клуба Уралхиммаша до кольца около за-
вода имени Воровского.
Радость и горе шагали рядом
1942—1943 годы принесли не только первые успехи,
но и немало горя. Все чаще и чаще в семьи химма-
шевцев приходили отпечатанные на серой бумаге го-
рестные вести о гибели отцов, сыновей и братьев —
героических защитников родной земли. Погиб на Кали-
нинском фронте мой друг еще по заводской школе ФЗУ
и тоже литейщик, воспитанник детского дома Женя
Памфилович. На подступах к Сталинграду, в артилле-
рийской дуэли с захватчиками, сложил свою голову
Гнездилов, бывший начальник сборочного участка ос-
? новного выпускающего цеха на заводе «Большевик»,
общий любимец коллектива. Не стало Евгения Василь-
евича Леонковича, бывшего начальника отдела кадров,
а затем заместителя секретаря парткома, и многих
других дорогих и близких товарищей. Вместе с семья-
ми погибших боль их утрат переживал весь коллектив.
Это еще сильнее сплачивало людей в одну общую
семью.
Партийная и профсоюзная организации старались
сделать все возможное, чтобы как-то помочь осиротев-
шим семьям. Но ведь возможности у нас в то время
были просто ничтожные.
Не имелось у нас и никакого жилья, чтобы улуч-
шить условия жизни тех, кто ютился в бараках, зача-
стую по две и даже по три семьи в одной комнате.
Помощь деньгами тоже была почти бесполезной: полу-
чаемой зарплаты с избытком хватало, чтобы выкупить
продовольственный паек или оплатить приобретенные
по талонам промтовары. Цены же на продукты пита-
ния на рынке были настолько высоки, что никакая,
даже самая большая — возможная в условиях пред-
приятия — материальная помощь оказывалась почти
неощутимой.
Стремясь отвлечь женщин от тяжелых мыслей, мы
устраивали их на такие участки производства, на кото-
рых было легче вовлечь их в активный труд. Такими
участками считались производство минометов и осо-
бенно авиабомб, где поточный метод производства не
давал времени опускать руки, а сердцу сжиматься при
воспоминании о погибшем родном человеке. При этом
действовал и чисто психологический фактор. Ведь
каждый миномет, каждая бомба — это месть за про-
литую кровь, это оружие для тех, кто продолжал дело
погибших. Только напряженный и целеустремленный
труд с людьми и на глазах у людей являлся самым на-
дежным лекарством, которое давало силы перенести
несчастье и устоять.
Большое горе постигло и нашу семью. В конце апре-
ля 1943 года жена моего брата получила короткую
печальную весть из воинской части: «Ваш муж... в
боях за социалистическую Родину пал смертью храб-
рых». Брат был призван в Красную Армию в конце
1941 года и направлен в парашютно-десантные войска.
В январе 1943 года, будучи в командировке в Москве,
я посетил Бориса. В лесу, в нескольких десятках кило-
метров от Москвы, после учебы формировалась воин-
ская часть, в которой он служил политруком авиаде-
сантной роты минометчиков. Командир части предо-
ставил брату суточный отпуск, который мы провели
с ним в Москве. На другой день утром я его провожал.
Стоя на перроне Курского вокзала, с тяжелым пред-
чувствием глядел я вслед уходящему поезду, уносив-
шему близкого и дорогого мне человека.
В те суровые годы жертвы были не только на фрон-
те. И у нас на заводе не обходилось без них. Особенно
врезался мне в память случай, который произошел с
шофером Петром Захаровичем Пофиленко. Ему как от-
личнику производства передали из полученного в 1943
году пополнения автомашин грузовую машину марки
«ДОДЖ» американского производства. И вот однаж-
ды, наполняя от компрессора баллоны задних колес, он
присел на корточки, пробуя ключом давление воздуха
в баллонах. В это время раздался оглушительный
треск, одно колесо от задней пары сорвалось со шпилек
и со страшной силой ударило Пофиленко. Его убило
наповал. Когда осмотрели места разрыва шпилек, то
увидели, что три четверти их сечения покрыты цветом
побежалости. Это ясно указывало на скрытые от глаза
глубокие трещины, образовавшиеся в процессе за-
калки.
Но вместе с горем шагала в те годы и радость.
Особенно богатой радостными событиями выдалась вто-
рая половина 1943 года. Красная Армия одерживала
одну победу за другой — под Сталинградом, под Бел-
городом и Курском, и, наконец, форсировав Днепр,
советские воины освободили наш родной Киев. Для нас,
киевлян, это был особенный праздник. Известие об ос-
вобождении Киева молнией облетело все домики Ниж-
не-Исетска, взбудоражило весь поселок. Остро и ярко
вспыхнули воспоминания прошлого. Невольно в памя-
ти одна за другой возникали картины довоенных лет.
Киев звал, тянул к себе. А вскоре появились и первые
«ласточки» с их неудержимой тягой в родные, теплые
края.
«Ласточки» появились у меня в кабинете в виде
группы человек в пятнадцать усатых дядек в возрасте
около шестидесяти лет. Это была делегация наших
стариков-ветеранов. В качестве «тяжелой артиллерии»
в состав делегации включили и моего отца.
От имени и по поручению всех стариков с короткой,
но выразительной речью обратился ко мне мастер ли-
тейного цеха Михаил Яковлевич Климентьев.
— Валерьян, мы пришли к тебе вот зачем. Ты
знаешь: мы не хотели сюда ехать, а ты нас завез, так
давай теперь отправляй обратно. Мы тебе честно помог-
ли, сколько позволяли наши силы, а теперь отправ-
ляй домой, умирать на Урале не хотим.
Знали усачи, какую речь держать и кого главным
оратором выдвигать. Климентьев — это человек, кото-
рый не только научил меня работать, но и дал мне
путевку в жизнь.
Что я мог возразить дорогим моим старикам?
Устами Климентьева была высказана святая правда.
Они действительно не хотели уезжать из Киева, и при-
ходилось чуть ли не силой усаживать их в вагоны.
Не представляя грозившей им лично опасности, как
будто сговорившись, словно дети, они твердили тогда
одно и то же:
— Чего я там, на Урале, буду делать, да и кому я,
старый, помешаю здесь? Здесь я родился, здесь и уми-
рать хочу, если придется.
Мы знали: завод в Киеве лежал на руинах, делать
там пока было нечего. И как ни трудно приходилось
здесь, на Урале, в Киеве их ожидало на первых порах
более горькое житье. Но мои доводы были напрасны.
Старики упрямо стояли на своем.
Посоветовавшись в парткоме, приняли компромис-
сное решение — отправить их домой, но только не
сейчас, в стужу, а с наступлением теплых весенних
дней. Так достигли общего согласия. При этом мы
своевременно позаботились, чтобы наши старики не
только спокойно добрались до Киева, но и поселились
в те квартиры, в которых они проживали до войны.
С чувством большой грусти провожал я тогда близ-
ких моему сердцу людей. Они ведь не просто уезжали
со всем своим немудреным скарбом, они увозили с
собой мою юность и молодость. Неужели я никогда
больше не услышу такое дорогое для меня, доверитель-
ное и отеческое:
— Валерьян, задумали мы тут одну штуку проде-
лать, так ты уж поддержи нас перед начальством.
Или что-нибудь другое в этом роде. Нет, утешал я
себя, ведь сам нарком дал слово вернуть меня на завод
«Большевик», как только окончится война. А события
на полях войны в ту пору свидетельствовали — не так
уж много времени осталось до этого заветного дня.
Во всяком случае, гораздо меньше прожитого в ожида-
нии его. Но почему же так неспокойно и грустно на
душе? Словно чуяло сердце: наступит пора и я сам
скажу наркому совсем не те слова, которые вынашивал
в годы военной поры.
Я скажу министру Паршину:
— Петр Иванович, предоставляя мне возможность
сделать выбор между Киевом и Свердловском, вы были
правы, считая, что мое место на Урале. Я снимаю
свою просьбу о возвращении на завод «Большевик».
Разрешите остаться на Химмаше.
О причине такой «измены» своим пенатам я рас-
скажу позднее, а в то время, в конце 1943 года, не-
сдобровать было бы тому пророку, который предсказал
бы мне такое мое решение.
В конце 1943 — начале 1944 года, еще до отъезда
стариков, уехали с завода на родину несколько чело-
век.
Отъезд их был связан с подготовительными меро-
приятиями по восстановлению завода «Большевик».
Немцы, поспешно оставляя Киев, успели взорвать
большинство заводских корпусов.
Для того чтобы начать восстановление завода, тре-
бовалось в первую очередь восстановить хотя бы какую-
то часть электроподстанций, дать в цеха энергию. Мы
решили откомандировать нашего, еще «довоенного»,
энергетика Леви и начальника ОКСа Искру, с актив-
ным участием которых в свое время производилась ре-
конструкция завода в годы первых пятилеток. Вместо
Леви к нам перешел работать бывший главный энерге-
тик одного из свердловских заводов Валентин Павло-
вич Павлович. Уралец, свердловчанин, следовательно,
человек, не думающий об отъезде куда-либо, он с пер-
вых же дней с головой погрузился в заботы о создании
службы главного энергетика и крепко привязался к
заводу Уралхиммаш и к его коллективу. Приняв, по
существу, только первые зачатки разрозненных объек-
тов, Павлович приложил много труда, чтобы создать
многостороннее и сложное хозяйство, каким сегодня яв-
ляется энергетическая система на заводе.
Энергичный и трудолюбивый, влюбленный в свое
дело, Валентин Павлович не щадил себя и буквально
сгорел на работе. Незадолго до его смерти я встретил
Павловича в исполкоме горсовета. Я знал о его тяже-
лой, изнурительной болезни, и все же я едва узнал
его — так он изменился. Валентину Павловичу врачи
предписали строгий постельный режим. Оказалось, он
пришел сюда потому, что при согласовании проектов
строительства не все решалось так, как требовалось.
Через две или три недели его не стало.
В Киеве нужен был директор восстанавливаемого
завода. Как я уже упоминал, министр Паршин в свое
время обещал вернуть меня на «Большевик» после
окончания войны, а сейчас, пока там не предвиделось
больших дел, он предложил мне самому выбрать под-
ходящую кандидатуру для временного исполнения обя-
занностей директора, и от своего имени направить его
на «Большевик». Я остановился на кандидатуре Поно-
марева, работавшего на Химмаше заместителем глав-
ного механика. Когда я пригласил его к себе и сделал
это предложение, он сначала не поверил, думал, что
я решил пошутить. А когда понял, то я едва его
удержал, так он заторопился убежать, чтобы обрадо-
вать свою супругу.
Уехал Пономарев с моим приказом и доверенностью
на решение всех вопросов жизни завода «Большевик»,
в том числе и правом на восстановление расчетного
счета в банке. Мы Договорились о том, Что он сообщит
мне, чем можно помочь заводу в Киеве на первых
порах. А помочь у нас уже было чем. На складах заво-
да хранилось много различных электромоторов, при^
водов, мостовых кранов, всяких механизмов и другого
ценного имущества и оборудования.
В январе 1944 года ушел от нас назначенный дирек-
тором Свердловского насосного завода Бенцион Годе-
левич Волынский, заместитель директора Уралхимма-
ша с первых дней работы завода. Свердловский насос-
ный завод, организованный на базе бывшей артели
«Смычка», еще в 1943 году выделился в самостоятель-
ную единицу, как завод, выпускавший уже в то время
немало кислотоупорных насосов. Временно я совмещал
обязанности и директора Химмаша, и этого завода, а
когда он окончательно отпочковался, первым его дирек-
тором стал Волынский.
Старый коммунист, участник гражданской войны,
ныне пенсионер союзного значения, Волынский много
пережил в своей жизни. Инженер-металлург, пре-
красно разбирающийся в литейном производстве, он в
свое время, будучи начальником цеха, немало попор-
тил мне крови, добиваясь устранения просчетов пла-
нового отдела при установлении цеху показателей пла-
на. Широко эрудированный человек (в свое время он
работал заместителем директора по научной части
Украинского научно-исследовательского института ма-
шиностроения), он хорошо понимал, что успешное вы-
полнение любого плана закладывается при его состав-
лении, и отстаивал свой коллектив, когда сталкивал-
ся с «волевыми» методами установления показате-
лей.
Так начиная с конца 1943 — начала 1944 годов
стали уходить с завода старые кадры. Если не считать
нескольких десятков стариков, уехавших в Киев по
личной просьбе, все остальные уходили не по собствен-
ной воле. Йх призывала, их посылала страна восстанав-
ливать разрушенные, создавать новые предприятия.
Я, конечно, понимал неизбежность и необходимость
этого. И тем не менее расставание всегда было тягост-
ным и грустным. Уходили ведь не просто отличные
работники, уходили товарищи, с которыми сроднился
на совместной многолетней и трудной работе.
На мирный лад
В начале 1943 года Наркомат минометного воору-
жения ликвидировал в Свердловске производство не-
больших авиабомб. Все производство, большая часть
оборудования и часть кадров предприятия были пере-
даны нашему заводу. Полученное пополнение — ква-
лифицированных рабочих — мы направили в цех
химического оборудования, где испытывался недоста-
ток в кадрах.
В третьем квартале 1943 года в Свердловске было
ликвидировано одно из предприятий. Большая часть
станочного парка и электротехнического оборудования
перешла нашему заводу. С этого предприятия перешла
к нам часть рабочих и инженерно-технических работ-
ников.
В том же 1943 году мы получили задание начать
подготовку к освоению совершенно необычной для за-
вода продукции: расточных станков с диаметром шпин-
деля 150 миллиметров и двух типов продольно-стро-
гальных станков с длиной стола около 6 метров и ши-
риной полтора и 3метра. Вначале мы недоумевали:
идет тяжкая война, ресурсы всей страны напряжены,
как нам казалось, до крайних пределов, для обороны
дорог труд каждого человека, каждая тонна металла,
угля. И вдруг задание — приступить к выпуску сугубо
мирной продукции, на освоение и организацию которой
придется затратить много средств и привлечь большое
количество новых рабочих.
В министерстве меня устно предупредили: с 1944
года готовиться к переходу на изготовление вооруже-
ния и боеприпасов по техническим условиям мирного
времени.
Это означало: ужесточение требований к качеству
продукции, к отделке и упаковке узлов и деталей, пре-
дусматривающих их сохранность в условиях длитель-
ного хранения.
Выводы из всего этого мы сделали сами. Если се-
годня нам не нужно увеличивать выпуск военной про-
дукции, значит, достигнутый в стране уровень ее произ-
водства полностью удовлетворяет потребности фронта.
Задание о производстве станков подсказывало нам: не
за горами время, когда потребуется приступать к вос-
становлению предприятий, разрушенных на оккупиро-
ванных землях. Станков понадобится очень много, а
станкостроительная промышленность одна не сможет
удовлетворить в короткие сроки потребности восста-
навливаемой промышленности. Поэтому уже сейчас
задания по производству станков самых различных
типов и назначения одновременно с нами получали
десятки заводов, тоже не занимавшихся ранее такой
работой.
Центральный Комитет партии и Советское прави-
тельство заблаговременно готовили страну, промыш-
ленность к мирной жизни. В 1943 году решением Госу-
дарственного Комитета Обороны на наш завод возла-
галась обязанность приступить к изготовлению различ-
ного оборудования для черной металлургии, химиче-
ской промышленности и других отраслей народного
хозяйства — оборудования, которое мы изготовляли
до войны. Это же решение строго обязывало Уралмаш
и другие предприятия немедленно вернуть станки и лю-
дей, которые осели у них с первых наших эшелонов,
109
отправленных в начале эвакуации.К чести уралмашев-
цев, должен сказать, что они не только добросовестно
выполнили решение правительства, но и не изменили в
связи с этим доброго к нам отношения. Ведь снимать
с фундаментов такое ценное оборудование — уникаль-
ные станки — было им очень нелегко. Уралмаш видел
в нашем заводе своего будущего младшего соратника
по производству тяжелого оборудования для многих
отраслей народного хозяйства.
Позднее, в 1944 году, мы обогатили наш механи-
ческий цех беспризорным оборудованием, которое
когда-то застряло на сортировочной станции. Так мы
приобрели уникальный карусельный станок фирмы
«Фрорип». Но вскоре после его пуска вдруг объявился
хозяин станка — один из ленинградских заводов, ка-
жется, «Электросила», и предъявил на него свои права.
Оказалось, что станок они получили по импорту бук-
вально за несколько дней до начала войны и в «нерас-
печатанном» виде отгрузили на восток. В спешке они
забыли отгрузить опорный подшипник со ступицей
от многотонной планшайбы станка диаметром 12 мет-
ров и считали, что смонтировать и пустить станок без
недостающего узла никто не сможет. Но мы все же
сделали этот узел и пустили станок. Прослышав об
этом, ленинградцы вначале нам не поверили и отказа-
лись от своих требований только после того, как спе-
циальная комиссия, прибывшая к нам, убедилась, что
станок действительно работает.
Вернулись в наш коллектив почти все товарищи,
работавшие на предприятиях не только города Сверд-
ловска, но и области. Мы никого не принуждали воз-
вращаться, хотя по законам военного времени имели
право это сделать. Надо сказать, что большинство
киевлян, работавших на других предприятиях, были
лучше, чем мы, устроены с жильем, работали по своим
специальностям и лучше обеспечивались питанием и
промтоварами. Но, как говорят на Украине, «в своем
гурти и пуста каша добре исться». Только несколько
человек не вернулись в родной коллектив.
Как я уже упоминал, наш завод должен был с
1944 года производить главным образом мирную про-
дукцию. Вот ее краткий перечень: сушильные бараба-
ны и вращающиеся печи различных диаметров и
длины для промышленности строительных материалов
(сушка и прокалка глин), для рудной промышленности
(прокалка и обогащение руд), фильтр-прессы для пище-
вой и целлюлозной промышленности, карбонизацион-
ные колонны для содового производства, смолоперегон-
ные кубы для коксохимии, барабанные вакуум-фильтры
для самых различных химических производств. Все это
и многое другое вновь запускалось в производство, не
считая уже находившихся в производстве серии рас-
точных и продольно-строгальных станков.
Возникли новые трудности. Так всегда бывает:
новые заказы — новые «узкие» места. Одним из них
стало конструкторско-технологическое бюро завода.
Пришлось часть инженеров и техников снимать с про-
изводства и усаживать за чертежные доски, а их уход
из цехов восполнять наиболее квалифицированными и
грамотными рабочими.
Но еще более тяжелое положение с кадрами сло-
илось в крупном и по тому времени хорошо осна-
щенном чугунолитейном цехе (он вступил в строй
действующих в 1943 году). Основной состав квалифи-
цированных формовщиков, костяк литейного цеха, мы
имели, но на подсобных и заготовительных участках
рабочих не было. Мало их имелось и в землеприготови*
тельном, плавильном, обрубном отделениях, на ших*
тарном дворе. Нам требовались заливщики и выбивщи-
ки форм, поскольку эти операции пока приходилось
совмещать самим формовщикам. Для того чтобы литей-
ный цех стал полнокровным, требовалось дополнитель-
но не менее тысячи рабочих, причем молодых и физи-
чески сильных людей. Но где их взять?
Забота о том, как выйти из положения, не давала
покоя еще задолго до окончания строительства цеха.
Мы не знали, откуда придут люди, но, чтобы не терять
времени, уже готовили для них жилье. Откуда бы они
к нам ни приехали, им в первую очередь потребуется
крыша над головой. И мы выдали строителям заказ
на сооружение двух десятков каркасно-засыпных бара-
ков. Они были готовы в конце третьего квартала
1943 года и ожидали поселенцев.
Решить проблему кадров для литейного цеха нам
помог наркомат. Зная о наших трудностях и убедив-
шись в том, что новых рабочих есть куда поселить,
наркомат добился решения правительства о вербовке
для нас тысячи человек из населения некоторых райо-
нов Курской области, недавно освобожденной от окку-
пантов.
Нелегкое по тем временам дело вербовки такого
количества людей поручили моему помощнику по
кадрам Борису Федоровичу Горбунову, офицеру в зва-
нии капитана, незадолго до того демобилизованному
из армии по состоянию здоровья. Высокий, молодой,
стройный и подтянутый, в морской форме (он служил
в частях морского флота), Горбунов не производил впе-
чатления больного человека. А между тем у него была
тяжелая, открытая форма туберкулеза, которая застав-
ляла его временами надолго ложиться в постель. Его
оптимизм, быстрота, подвижность держались на огром-
ной силе воли.
Посылая его в командировку, я условился с ним,
что как только он подберет народ, даст телеграмму, мы
пошлем ему человек десять для оказания помощи,
особенно во время переезда по железной дороге.
Со дня его отъезда прошло недели три, телеграмм
не поступало, и я стал беспокоиться и за самого Горбу-
В этих бараках размещались девушки, прибывшие
из Курской области
нова — не заболел ли он, и вообще за судьбу всего
мероприятия.
И вот в один из осенних дней 1943 года раздался
телефонный звонок, и Борис Федорович своим обычным
бодрым голосом доложил, что он вместе с эшелоном
девчат находится на Сортировке и добивается продви-
жения эшелона на станцию Кольцово.
Мы потом диву дались: как он сумел один, без по-
мощников, собрать из разных сел и деревень в одно
место тысячу девушек, добиться одновременной подачи
нескольких десятков товарных вагонов, оборудовать их
в разоренной войной местности, добыть продуктов на
все время пути следования в Свердловск.
Как потом выяснилось, девчата оказались такими
дружными и расторопными, что сами вызвались по-
мочь Горбунову решить все организационные и хозяй-
ственные дела, связанные с их отъездом в Свердловск
113
И они отлично со всем справились — и на месте сборов,
и в пути следования эшелона.
Прибывших девушек встретили мы тепло, заранее
подготовившись к тому, чтобы они как можно лучше
чувствовали себя в незнакомой стороне, вдали от род-
ных хат (многие из них разговаривали на украинском
языке). Девчата оказались подвижные, бодрые, острые
на язык. Бараки с металлическими койками, свежее
постельное белье и вообще торжественный прием и вни-
мание им понравились, они сразу почувствовали себя
как дома.
Все складывалось хорошо, но меня неотступно тре-
вожила мысль: а как эти дети полей, дети солнечной
стороны, никогда не видевшие в жизни никакого заво-
да, отнесутся к необходимости работать в горячей, по-
стоянно задымленной и запыленной атмосфере литей-
ного цеха? Какие из них могут получиться плавиль-
щики, выбивщики форм, заливщики? Особенно залив-
щики. Эта работа требовала большой физической силы
и зоркости глаза. А девушки оказались просто золоты-
ми. Их трудолюбие, смелоеть, выносливость были выше
всяких похвал. Мне много приходилось и слышать и чи-
тать о большой роли женщин в годы Отечественной вой-
ны. Я скажу больше: если взять всех женщин, работав-
ших во время войны в сельском хозяйстве и в промыш-
ленности, то не будет никаким преувеличением отвести
им главную роль. Тыл во время войны держался в
основном на их плечах.
Может быть, потому, что приехавшие к нам девуш-
ки никогда не работали на заводах и не разбирались
в специфике различных цехов, они без всяких возраже-
ний, без каких-либо признаков неудовольствия заняли
все пустовавшие в литейном цехе участки и под при-
смотром опытных мастеров и рабочих стали осваивать
свои профессии. Сметливые и расторопные, они очень
скоро освоились, овладели профессиями, и я не помню
ни одного случай какого-либо нарушения трудовой
дисциплины с их стороны.
Среди подруг особенно выделялась НадяСмоляни-
нова, работавшая бригадиром заливщиков. Бригада
заливщиков комплектовалась из самых крепких и рос-
лых девчат, потому что работать приходилось не только
тяжело физически, но и в душной, загрязненной ат-
мосфере, особенно изнуряющей в жаркие летние дни.
Трудно мне сейчас сказать, чем руководствовались
наши кадровики, рекомендуя на роль бригадира залив-
щиков Надю Смолянинову: по своим физическим
данным она никак не походила на своих коллег. Она
имела невысокий рост, да и силы особенной внешне
не чувствовалось. Говорила негромко и немного, в от-
личие от других девчат. Лицо у нее было типично рус-
ское, слегка овальное, с румянцем на щеках и со спо-
койными, широко открытыми глазами.
Возглавляя бригаду, Надя участвовала непосред-
ственно в так называемой крановой разливке металла,
наиболее опасной с точки зрения техники безопасности.
При отливке тяжеловесных, крупных деталей большой
ковш, в котором помещалось до десяти и более тонн
расплавленного металла, подвешивался на крюк мосто-
вого крана и подводился к форме. Требовалось обла-
дать особенно точным глазомером и твердостью руки,
чтобы, постепенно кантуя ковш, заполнить громадную
форму, при этом регулируя струю металла во время
заливки так, чтобы литниковая чаша наполнялась ме-
таллом, но в то же время не переполнялась, так как
излишки жидкого металла разбрызгивались и наноси-
ли ожоги. А могло быть и хуже: одно неверное движе-
ние — и масса жидкого металла, минуя литниковую
чашу, падает на сырую землю, и происходит взрыв,
а если человека охватит малодушие и возникнет пани-
ка, то катастрофа неминуема. Тем приятнее было на-
блюдать, с какой спокойной уверенностью и сосредото-
ченностью выполняла Надя эту тяжелую, но ювелир-
ную по точности движений операцию. Просто удиви-
тельно, какие поистине неисчерпаемые возможности
таятся в наших женщинах, думал я тогда.
Работа на заводе настолько понравилась девчатам,
что они стали добровольными агитаторами и вербов-
щиками среди своих, оставшихся дома, подруг. Ско-
ро меня стали донимать просьбами разрешить при-
ехать на завод разным Марусям, Галям, Катеринам
и т. д. Дело, конечно, им бы нашлось, но где всех
поселить? С сожалением приходилось многим отказы-
вать.
Такая тяга на завод, вначале нам непонятная,
вскоре разъяснилась. Жизнь на заводе, по сравнению
с тем, что пришлось пережить на их родной, но разо-
116
ренной земле, казалась для них просто сказкой. Вместо
землянок — чистые, хорошо • оборудованные общежи-
тия, которые они сами содержали в образцовом поряд-
ке. Вместо коптилки, а то и лучины — электрическое
освещение, вместо полуголодного существования — пи-
тание в столовой и ежедневный паек — килограмм хле-
ба для рабочих горячих цехов. Каждое воскресенье —
кино в клубе завода.
Боевые, задорные девчата оживили наш литейный
цех, и если бы не они, то в 1944 году мы не смогли бы
запустить в серию производство расточных и строгаль-
ных станков, в лучшем случае выпустили бы опытные
образцы. Первые партии станков освоили и изготовили
в первой половине 1944 года. А летом в Москве, на вы-
ставке оборудования, которое производилось заводами
нашего наркомата, Уралхиммашу присудили первое
место и вручили грамоту Наркомата минометного во-
оружения.
Первым начальником литейного цеха стал
инженер-механик Николай Андреевич Чаленко. Я с
ним познакомился в начале 1932 года в бытность мою
рабочим-аспирантом Украинского исследовательского
института машиностроения, куда был откомандирован
на учебу заводом. Группа рабочих-аспирантов этого
института, в которую я входил, проходила учебную
программу подготовительного курса для поступления
в 1933 году на первый курс обычного вуза. В програм-
му нашего подготовительного обучения входила обяза-
тельная работа в одной из лабораторий УКРНИИМАШа
по специальности, приобретенной каждым из нас на
производстве. Так как я был формовщиком, мне при-
шлось принимать участие в разработке одной из тем ин-
ститута в лаборатории формовочных земель, руководил
которой Чаленко. Позже, когда перешел работать на
завод «Большевик» (после ликвидации института), он
продолжал специализироваться в области приготовле-
117
ния облицовочных, формовочных смесей. Завод с тремя
различными литейными цехами стал для него широ-
ким полем деятельности.
Диплом металлурга, глубокие знания, приобретен-
ные при изучении составов формовочных земель, ока-
зались большим подспорьем для молодого начальника
литейного цеха. Недостаток же знании в области тех-
нологии самой формовки восполнялся тем, что у него
имелся помощник, прекрасный специалист формовочно-
го дела — старший мастер Иосиф Иванович Кравченко.
В коллективе цеха, да и всего завода, к Кравченко от-
носились с большим уважением. То ли в силу приви-
того с детства трудолюбия и дисциплинированности, то
ли понимая, с кем имеют дело, но курские девушки
беспрекословно выполняли все его указания. Слово его
являлось для них законом не только на производстве,
но и в быту, в их общежитии, где он нередко беседовал
с ними на различные производственные и житейские
темы.
Это был очень интересный человек и большой
мастер своего дела, из тех кадровых литейщиков широ-
кого профиля, которые в литейном производстве знали
и понимали все процессы производства, хотя работали
только формовщиками. Кравченко мог составить ших-
ту для вагранки, мог точно оценивать процесс плавле-
ния металла, умел подобрать нужный состав формовоч-
ной земли в зависимости от конфигурации формуемой
детали и намеченной технологии формовки.
Я узнал его еще в конце двадцатых годов, когда он
пришел на завод «Большевик» и работал рядом с нами,
молодыми формовщиками, недавно закончившими
школу ФЗУ. Он удивлял тогда своим умением работать
с недостижимой для нас производительностью, хотя
задора и физической выносливости мы имели гораздо
больше. Медлительный, казалось, даже неповоротли-
вый, он никогда не спешил, не суетился, но и в то же
118
время готовые формы росли буквально на наших
глазах.
Мы долго не могли понять, разгадать его секрета,
хотя он ничего от нас не скрывал. Секрет заключался
вот в чем: прежде чем приступить к формовке новой
детали, он заранее, до мелочей рассчитывал по опера-
циям весь процесс изготовления. Он устранял из процес-
са много лишних и ненужных движений и даже целых,
весьма трудоемких, операций. Приведу только один
пример. Каждый из нас, получая модель, изготовлен-
ную из дерева, часто неаккуратно и небрежно отделан-
ную, принимал и запускал в дело в этом ее первоздан-
ном виде. В результате приходилось затрачивать много
времени на отделку формы. У Кравченко это было
исключено.
Я так подробно рассказываю о Кравченко не только
потому, что это был интересный человек и большой
специалист своего дела, но и еще по одной причине.
Многие свердловчане проходят по улице 8 Марта и
видят установленный в дендрологическом саду мону-
ментальный фонтан, отлитый из металла, но не знают,
кто его создал. Так вот создал его Иосиф Иванович
Кравченко.
Когда война подходила уже к концу, мы рассма-
тривали и утверждали проект будущего поселка, и в
частности проект площади перед заводом. В центре ее,
в сквере, и предполагалось поставить фонтан. Изго-
тавливать модель для такой крупной и сложной еди-
ничной отливки было делом трудоемким и накладным
для завода. Поэтому с участием Кравченко разработа-
ли технологию изготовления формы фонтана не по мо-
дели, а по шаблонам, способ редкий и в крайнем случае
применявшийся в ту пору в литейном цехе.
Изготовить форму взялся сам Кравченко. Я пре-
доставил ему творческий отпуск, и он вместе с брига-
диром Подскользким трудился около месяца. Это была,
119
по существу, работа скульптора, так как все сложные
и многочисленные детали формы и стержней Кравчен-
ко буквально по кусочкам лепил собственными руками.
Готовый фонтан, дожидаясь своего часа, несколько
лет лежал в одном из уголков механического цеха,
пока, как-то посетив завод, его случайно не обнаружил
Виктор Федорович Земляниченко, бывший председа-
тель Свердловского горсовета. Глаза у него загорелись,
и несколько дней он приставал ко мне, как говорится,
с ножом к горлу: «Отдай фонтан городу, не будь жад-
ным. Надо быть патриотом города, в котором живешь
и работаешь. А себе ты еще отольешь». Так и пришлось
отдать, да еще и бесплатно.
Успешное освоение очень сложной для того времени
продукции в значительной мере облегчалось тем, что
на заводе имелись высококвалифицированные кадры
рабочих-инструментальщиков. Они изготовляли раз-
личную оснастку, мерительный и специальный режу-
щий инструмент. Среди мастеров инструментального
дела выделялись слесари-лекальщики Иван Григорье-
вич Козуля и Петр Брезгун. В своем деле они просто
творили чудеса. Часто с помощью придуманных ими
приспособлений они превращали металл в произведе-
ния высокого технического мастерства и ювелирной
точности. Козуля как новатор и изобретатель славился
до войны далеко за пределами завода «Большевик».
Его хорошо знали в Главхиммаше и Наркомате общего
машиностроения. Любознательная и беспокойная нату-
ра Козули не удовлетворялась творческой, изобрета-
тельской работой на производстве и искала выхода
излишкам сил вне заводских дел. Еще до войны, на
заре телевидения, он конструировал и строил своими
руками опытные образцы телевизионных приемников
с экраном 10X12 сантиметров. Как представитель
Всеукраинского общества любителей телевидения, он
неоднократно бывал в Москве участником различных
120
совещаний, посвященных созданию отечественного
любительского телевидения. После войны Козуля —
неоднократный участник выставок радиоприемников,
сконструированных и построенных радиолюбителями.
Мало чем уступал Козуле слесарь Петр Брезгун.
Застенчивый, как красная девица, с постоянной и не-
изменной своей улыбкой, он располагал к себе людей
с первых же минут знакомства. По натуре человек
добрый и отзывчивый, он всегда был готов удружить,
выполнить какую-либо просьбу, в том числе и личного
порядка. Когда окончилась война и работники завода
стали обзаводиться старыми радиоприемниками, Брез-
гун совершенно безвозмездно, в свободное от работы
время, по просьбе владельцев вернул к жизни не один
приемник, казалось, замолчавший навсегда. Слесарь-
инструментальщик и в то же время радиотехник. Все,
как и у Козули,— неуемная тяга к чему-то новому,
стремление искать, изучать, находить применение
своим золотым рукам.
Я не помню отчества Петра Брезгуна не по забыв-
чивости, а потому, что никогда за долгое время нашего
знакомства мне не приходилось его величать. В Киеве,
на окраине Шулявки, в Березовом переулке, домишки,
в которых мы жили в детстве, стояли рядом. Разделял
наши «владения» полутораметровый забор — самый
удобный путь для нанесения друг другу визитов. Петр
был одногодком и товарищем моего брата, оба моложе
меня на два года. А мои плечи уже давил тогда «тяж-
кий» груз двенадцати прожитых лет. И Петр и Борис
являлись непременными членами дружины, которую
я возглавлял. Дружине вменялось в обязанность еже-
годно на «общественных началах» проверять у соседей
качество яблок, груш и других плодово-ягодных куль-
тур в период их созревания.
Когда после войны я подписывал приказ об отко-
мандировании Петра Брезгуна на «Большевик», одно-
121
временно с этим обрезал последнюю нить, связываю-
щую меня с детством и ранней юностью.
Освоение проязводства и запуск в серию в течение
одного 1943 года такого сложного и крупного станоч-
ного оборудования, как расточные и продольно-стро-
гальные станки, являлось высоким техническим дости-
жением коллектива. Я не сомневаюсь в том, что в мир-
ное время даже на специализированных станкострои-
тельных заводах с такой задачей быстрее не спра-
вились бы.
В производстве станков в той или иной степени
участвовали все цехи завода, рабочие всех профессий
н многие инженерно-технические работники. Такая
широкая внутризаводская кооперация вынудила нас
создать специальную контрольно-диспетчерскую служ-
бу во главе с компетентным куратором производствен-
ного отдела и с достаточными правами и полномочия-
ми для оперативного решения всех возникающих воп-
росов. На эту должность выдвинули молодого инжене-
ра-механика Леонида Соломоновича Флейшмахера,
пришедшего на завод «Большевик» из института в 1939
году. Небольшого роста, щупленький, Флейшмахер
всем своим видом производил впечатление человека,
не очень крепко стоящего на земле: всякий, кому не
лень, обидеть может. Но это было далеко не так. Он
умел подчинить своей воле любого строптивого или
нерадивого работника, не повышая при этом голоса,
без каких-либо заметных эмоций. Люди его слушались.
Если же на него появлялись жалобы, то всегда един-
ственным основанием их были прижимистость и напо-
ристость Флейшмахера. Он был настоящим, принци-
пиальным руководителем, честным тружеником, отда-
вал производству все свое время и силы. За образцовый
труд в годы войны он был награжден орденом «Знак
Почета».
Небезынтересен один штрих из его дальнейшей би-
122
Строительство соцгородка — ул. Грибоедова (1945 г.)
ографии. После войны Флейшмахер работал начальни-
ком производства завода и в 1950 году по семейным
обстоятельствам уехал в Киев. Там, проработав не-
сколько лет в одном из проектных институтов, получил
назначение на работу главным инженером проекта
расширения Уралхиммашзавода. В этой должности он
работает и по настоящее время.
В общем, в 1944 году коллектив завода жил и тру-
дился полнокровно, выпуская, кроме вооружения и
станков, самое различное оборудование для своих тра-
диционных довоенных заказчиков. Война шла к своему
завершающему этапу, но нам не приходилось думать,
когда и как мы будем переводить производство на
мирные рельсы. Мы оказались в числе тех предприя-
тий, которые задолго до окончания войны почти пол-
ностью перешли на выпуск гражданской продукции.
Завод продолжал строиться: возводилась постоянная
котельная, сооружались следующие три очередных про-
лета блока цехов химаппаратуры, расширялась внутри-
123
заводская железнодорожная сеть. Велись подготови-
тельные проектные работы по закладке фундаментов
кузнечно-прессового цеха и по строительству капиталь-
ного жилого поселка. Их предусматривалось строить
начиная с 1945 года.
В сентябре 1945 года по делам завода меня вызвали
в Москву. Как-то поздно вечером, сидя в одном
из номеров гостиницы «Москва», я перебирал бумаги,
готовясь наутро к очередному походу по канцеляриям
и кабинетам. В ожидании передачи последних известий
включил радиоприемник и слушал, продолжая маши-
нально перебирать бумаги. Диктор зачитывал очеред-
ной Указ Президиума Верховного Совета СССР. Я весь
превратился в слух, когда прозвучали слова: за ус-
пешное выполнение заданий по выпуску вооружения и
боеприпасов для фронта и поставки оборудования для
цветной и черной металлургии наградить завод Урал-
химмаш орденом Трудового Красного Знамени.
Переживаний первых минут после того, что сказал
диктор, я не помню. По-моему, я просто потерял ощу-
щение места и времени, слова диктора «не доходили».
Только несколько минут спустя я понял смысл услы-
шанного. И, как думалось тогда, невероятного. Но по-
чему же невероятного? Разве то, что было сказано, не
соответствовало действительности? Разве все эти годы,
начиная с февраля 1942-го, был хоть один месяц, чтобы
мы не перевыполнили задание по выпуску вооружения
и боеприпасов? А тысячи тонн алюминия, дополни-
тельно вылущенного цветной металлургией? Ведь и в
них тоже вложен наш труд. А разве тысячи вагонов
кокса, полученных с нашей помощью, на нашем обору-
довании, не помогли нашим металлургам выплавить
миллионы тонн чугуна? Наши люди, работая в неве-
роятно трудных условиях, не задерживали строителей
и монтажников ни на один день на стройках черной и
цветной металлургии. Нет, без ложной скромности
124
могу сказать — награда была заслуженной. Сожалел
я только об одном, что пришлось в одиночестве узнать
о награде коллектива, что не был я в тот момент среди
товарищей по работе.
Я долго не мог уснуть...
Все решали люди
В годы войны вся жизнь в тылу подчинялась одной
ысли: «Все для фронта, все для победы!» Горячее
желание людей всеми средствами помочь армии пар-
тийная, комсомольская и профсоюзная организации
стремились направить в такое русло, чтобы это жела-
ние давало ощутимые результаты.
Общественные организации вели работу по сбору
посылок для бойцов Красной Армии. В каждой посыл-
ке отправлялось немного: пара теплых варежек или
носков, небольшое колечко колбасы, четвертинка водки,
пачка папирос или печенья. Но этому немногому не
было цены, так как отдавалось оно из того малого, что
получали люди за свой нелегкий труд, в чем сами
крайне нуждались. Они собирали посылки с теплотой и
сердечностью, и, конечно, эти чувства, а не содержимое
делали скромные посылки бесценным даром тыла
фронту.
Ежедневно, после длительного и нелегкого трудово-
го дня, не говоря уже о выходных, девушки навещали
раненых бойцов в госпитале в Уктусе. Туда они с со-
бой ничего не приносили, кроме своей молодости, песен,
стихов, рассказов о заводской жизни. Приходя на дру-
гой день на работу, девушки рассказывали о событиях
фронтовой жизни, услышанных от раненых, и это еще
больше сближало тыл с фронтом. Была в этой связи
и прямая польза нашему коллективу. В тех случаях,
когда кто-либо тяжело заболевал и нельзя было достать
125
необходимых медикаментов, госпиталь приходил на
помощь.
В 1942 году Центральный Комитет партии разре-
шил создать на заводе партком и установил должность
парторга ЦК. С мая 1943 года секретарем парткома и
парторгом ЦК партии работал Николай Николаевич
Давыдов. Человек выдержанный и хладнокровный, он
умел держать себя в руках в самых трудных ситуаци-
ях. Возникавшие порой разногласия между нами он
никогда не переносил на личные отношения.
Николая Николаевича глубоко уважали рабочие.
Он умел находить дорогу к душе человека. Каждому,
кто приходил к нему, он давал возможность выска-
заться до конца, даже если знал, что перед ним стоит
не правый, а виноватый. Он умел доискиваться до
истины. Давыдов хорошо понимал роль организацион-
ной работы в деятельности заводской партийной орга-
низации и значение агитационно-массовой работы в
коллективе. Поэтому много внимания уделялось рас-
становке коммунистов на решающих участках произ-
водства, созданию и укреплению цеховых партийных
организаций и партийных групп. Цеховые партийные
организации и группы стали основой для проведения
всей политико-воспитательной работы.
Был создан агитколлектив, возглавляемый Давыдо-
вым, в который вовлекались наиболее грамотные и ав-
торитетные люди, руководители завода, цехов и отде-
лов. Основными темами политинформаций являлись
события на фронтах Отечественной войны и в мире,
наши практические задачи на данный период. Беседы
велись два-три раза в неделю, в обеденный перерыв,
другого времени не было. Завод работал в две равные
смены по 11 часов, собирались в цехах, на рабочих
местах.
В те годы под руководством партийной организации
значительно окрепла работа профсоюзной организации.
Новый цех гуммирования (1950 г.)
В цехах действовало около ста профгрупп. В бригадах
и на участках каждую декаду проводились совещания.
Каждый месяц состоялись расширенные заседания за-
водского комитета с участием руководителей завода,
цехов, партактива. Обсуждались итоги работы, присуж-
дались места передовым коллективам, утверждались
фронтовые и гвардейские бригады. Знамена победите-
лям вручались в цехах, на рабочих местах, в торжест-
венной обстановке. К концу 1944 года звание фронто-
вых и гвардейских бригад имели около 80 процентов от
общего состава коллектива завода.
Профсоюзная деятельность — вообще нелегкий
участок работы, и я никогда не завидовал тому, кому
приходилось ею заниматься. От организации социали-
стического соревнования в цехах до хлопот о талонах
10*
ДО
на дополнительное питание или о паре недоданной обу-
ви — вот диапазон работы председателя завкома.
Председателем завкома в течение десяти лет подряд
заводчане избирали Виктора Филипповича Соколян-
ского. Работник завода «Большевик», он приехал вмес-
те со всеми на Урал, трудился вначале диспетчером в
цехе № 3. Несмотря на солидный возраст, он и теперь
остался верен себе, своему призванию работать с людь-
ми: Соколянскнй возглавляет массовый отдел на заво-
де—отдел технического обучения, учебная сеть кото-
рого ежегодно охватывает до трех тысяч человек.
Заметное влияние на общественную жизнь нашего
коллектива оказало образование в 1943 году Чкалов-
ского административного района. Основными предприя-
тиями района в то время кроме Химмаша были за-
воды РТИ, Вторчермет, Уктусский кирпичный и мясо-
комбинат.
Первым секретарем Чкаловского райкома партии
стал Федор Иванович Капустин, а первым председате-
лем исполкома районного Совета — Нина Яковлевна
Пирожкова. После окончания Московского высшего
технического училища имени Баумана Капустин рабо-
тал начальником одного из цехов Уралмаша, что,
несомненно, помогло ему приобрести опыт и партийной
(Капустин член партии с 1925 года), и инженерно-хо-
зяйственной работы. Так же, как первый секретарь
Октябрьского райкома партии Сабенин, Капустин стал
частым гостем в цехах завода и на строительной пло-
щадке. Во время бесед он обстоятельно вникал в су-
щество затронутого вопроса, независимо от того, с кем
разговаривал — с рабочим, мастером или директором.
Если он не соглашался с мнением собеседника, то не
обходил неприятных тем и не уклонялся от ответа на
вопрос, откровенно высказывал свое мнение. С ним
легко работалось, ибо приобретенный на Уралмаше
опыт производственника позволял ему без затруднений
На строительстве стадиона
разобраться в любом техническом, производственном
вопросе. Это особенно помогало нам тогда, когда успех
дела на заводе на каком-то этапе зависел от оператив-
ности строителей. Он в таких случаях собирал нас,
заводчан и строителей, и своим участием и авторите-
том помогал найти нужное решение. Он всячески по-
ощрял соревнование и дружбу нашего коллектива с
заводом резиновых технических изделий, постоянно
присутствовал на наших встречах. Патриот Чкаловско-
го района, он немало приложил усилий, воспитывая в
руководителях предприятий района чувство товари-
щества и взаимной выручки, что помогало сплачивать
партийную организацию района.
Очень светлые воспоминания остались у меня и от
сотрудничества с первым председателем исполкома
районного Совета Ниной Яковлевной Пирожковой.
Строительство и организация школ и детских садов,
медицинская служба, различные культурно-бытовые
предприятия начали создаваться именно в- гоДы п#ёд-
седательствования Пирожковой, которая проработала
на этом беспокойном посту около восьми лет. Нина
Яковлевна обладала настоящим талантом организато-
ра. Бе напористости и хозяйственной хватке можно
было только позавидовать. Она не имела привычки
вызывать к себе в райисполком руководителей пред-
приятий, а обычно, когда возникала необходимость,
приезжала сама.
Не знаю, как чувствовали себя с Ниной Яковлевной
женщины, но для нас, руководителей-мужчин, она
была «неотразимой».
Когда высокая, крупная фигура нашего председа-
теля появлялась в дверях кабинета, я знал заранее —
придется опять «сдаваться». Пирожкова всегда и неиз-
менно оставалась после «битвы» победительницей.
Зато при необходимости она умела и крепко помочь.
Весной и летом 1943 года, когда предстояло вы-
полнить много ручной работы, например, копать ямы
для опор троллейбусной линии, Пирожкова затратила
немало усилий и времени, привлекая к этому делу
жителей поселков Уктус и Нижне-Исетск. Еще больше
сделала она в свое время на другой большой народной
стройке — строительстве трамвайной линии в поселок
Вторчермет. Старожилы Чкаловского района всегда с
большой теплотой вспоминают своих первых руководи-
телей— Федора Ивановича Капустина и Нину Яковлев-
ну Пирожкову.
Трудное решение
Наступил 1945 год. Война подходила к концу, завод
работал напряженно, но размеренно, выпуская мир-
ную продукцию. Только одиннадцатичасовой рабочий
день давал знать, что война еще не кончена.
И вот долгожданный День Победы.
Радостный, необыкновенный день. Но отметили мы
его без особых торжеств. Не было ни ликующих толп
на улицах поселка, ни митинга по случаю этого празд-
ника. Может_быть, это произошло потому, что не было
у нас праздничного салюта, ярких огней на улицах,
оркестров и асфальта, на котором можно было потан-
цевать. Погода стояла хмурая, весь день с перерывами
шел дождь. Мы собрались семьями по домам, вспоми-
нали пережитое и наших товарищей, тех, кото-
рые ушли первыми защищать нас и наш труд и ко-
торые никогда не вернутся. Память о павших — род-
ных и близких — сдерживала естественное чувство
радости.
...Вскоре я собрался в Киев — получил вызов на
пленум ЦК КП(б)У, первый после начала войны.
Памятуя обещание наркома о переводе меня на завод
«Большевик», я думал решить и этот свой вопрос, для
чего по возвращении из Киева намеревался заехать
в Москву.
И вот я стою на развалинах родного завода. Охва-
тившие меня чувства можно сравнить с переживания-
ми тех, кто после долгого отсутствия возвращается в
родной дом, под родную крышу, а застает пепелище
с уцелевшей, одиноко торчащей печью — мрачным
памятником дорогому и светлому прошлому.
А завод для меня и таких, как я, значил больше,
чем родной дом, в котором мы родились и выросли.
Когда я вошел в жизнь, то мой дом уже давно стоял на
своем месте и мне предоставлялась возможность спо-
койно расти и пользоваться уютом и теплом, создан-
ным хоть и близкими мне людьми, но без моего
участия.
С заводом все обстояло иначе. Руины богатыря и
красавца завода «Большевик», завода, который вставал,
рос и ширился на моих глазах, который работал с по-
мощью и моих рук, руины завода было видеть гораздо
горше и тяжелее, чем руины дома.
Мертвый завод ждал заботливых и сильных рук,
которые бы возродили его к новой, еще более прекрас-
ной жизни.
А в это время, далеко на востоке, делал свои пер-
вые, но твердые шаги уральский богатырь — Уралхим-
маш. Вся его жизнь еще впереди, еще много лет пред-
стоит ему расти, крепнуть и набираться сил, чтобы
стать таким, каким предначертано было ему стать еще
XVIII съездом ВКП(б).
Не боязнь за судьбу киевлянина или уральца тре-
вожила мое сердце. Со мной или без меня, ничего в их
судьбе не изменится — будет восстановлен «Больше-
вик», окрепнет Уралхиммаш, и оба завода станут честно
трудиться на общее благо. Все это так. И все-таки как
же без меня? Ведь я не чужой ни тому, ни другому.
Где же работать — на «Большевике» или Уралхимма-
ше? Так и уехал бы я после двухнедельного пребыва-
ния в Киеве, раздираемый противоречивыми чувства-
ми, не приняв никакого решения, если бы не одно по-
бочное, но для меня чрезвычайно важное обстоятель-
ство.
Гитлеровцы, оставляя Киев, поджигали целые квар-
талы жилых домов, они хотели уничтожить город.
Однако стремительное наступление наших армий по-
мешало им осуществить эти черные замыслы. Большая
часть города сохранилась.
После освобождения города, в течение довольно
длительного времени, не только отдельные квартиры,
но и дома, в которых полностью сохранились имуще-
ство и обстановка, оставались незаселенными. И вот
кое-кто из наших людей не устоял перед соблазном —
легким путем устроить свое благополучие.
С детства, с пионерской поры, потом в комсомоле
я видел руководителей, чье поведение всегда и во всем
Гибочные вальцы в третьем цехе
являлось примером. Быть скромным и не просто руко-
водить, а вместе с руководимыми разделять все трудно-
сти и невзгоды — иной жизни они не представляли
для себя. Таким человеком запомнился мне Павел
Петрович Постышев, в свое время второй секретарь
ЦК КП(б)У.
Именно с такими людьми, деловыми, честными,
принципиальными, мне пришлось иметь дело на Урале.
Кроме того, я, как говорится, прирос корнями к этому
кРаю, который полюбил.
Сидя в поезде по дороге в Москву, я принял твердое
решение — остаться на Урале.
Так Урал стал родным для меня. Стал тем краем,
где прошла и завершается большая часть моей трудо-
вой жизни.
***
Рассказ подошел к концу. Рассказ о первых робких
шагах завода, рожденного в тяжкие дни бушевавшей
грозы. Вспоминая свою жизнь на заводе, я думаю
сейчас: было в ней немало и хорошего, и очень трудно-
го, не обходилось без ошибок и просчетов. А в общем
жизнь прошла как будто не зря, и можно было со спо-
койной совестью уходить на отдых. Но нет. Перебирая
минувшее, все-таки чувствую: не все я сделал, что мог
бы. Когда человек молод и сил у него избыток, он
часто их тратит .без пользы для людей, не всегда ценит
время, отпущенное ему только на одну жизнь. А бег
времени необратим. Все чаще узнаешь от знакомых,
встречаешь на страницах газет некрологи об уходящих
друзьях и товарищах по работе. Уходят люди.
Нельзя допустить, чтобы пропадали даже крупицы
их знаний общественной жизни, их опыта во взаимо-
отношениях с людьми, в преодолении трудностей,
крупицы знаний, опыта и умения, которые полезны
сейчас живущим. Коллектив завода Химмаш стоит
того, чтобы написать всю историю его становления,
историю тех, кто создавал завод и рос вместе с ним,
историю жизни коллектива и его традиций. Мне обид-
но, что в тесные рамки повествования о военном време-
ни не вместились рассказы о людях, о которых просто
нельзя было не написать.
Не могу я, например, умолчать о бригадире сле-
сарей-сборщиков цеха химической аппаратуры Васи-
лии Антоновиче Дудко. Ветеран труда, всю свою тру-
довую жизнь отдавший родному заводу, он всегда воз-
главлял сборку самых ответственных и сложных, агре-
гатов, машин, аппаратов. Василий Антонович был не
только известным и уважаемым членом коллектива.
Он был для меня другом и верным товарищем, высоко
ценившим честь и слово рабочего. Если Дудко называл
срок окончания сборки и готовности очередного агре-
гата, можно было не сомневаться в его точности.
Такими же были карусельщик Касприй Иванович
Козлюк, бригадир котельщиков Буров, старший мас-
тер участка сборки станков Василий Никитич Башка-
тов.
Сколько воспоминаний всплывает о многих способ-
ных, инициативных и преданных своему делу пред-
ставителях заводской интеллигенции, таких как Вик-
тор Павлович Черногубовский, главный инженер заво-
да той поры, грамотный, хорошо знающий дело специа-
лист, волевой руководитель и отличный организатор
производства, конструктор Зусь Ильич Котляр, мой
учитель математики и механики в школе ФЗУ, верный
товарищ на производстве.
Когда меня, вскоре после окончания школы, пере-
вели на трудную машинную формовку шестерен самых
различных размеров, с разными профилями и модулем
зубьев, Зусь Ильич не раз, по собственному побужде-
нию, приходил в цех, помогал мне освоить сложную
формовочную машину.
Пятнадцати-шестнадцатилетними подростками при-
шли на завод в годы войны монтажник Григорий Ива-
нович Курносов и сварщик Виктор Дмитриевич Лабо-
решных. А ныне Курносов — мастер-монтажнйк высо-
кой квалификации, награжденный орденом Трудового
Красного Знамени, а сварщик Лаборешных — Герой
Социалистического Труда.
Вскоре после войны, в один из самых трудных пе-
риодов жизни коллектива, прямо со школьной скамьи,
из институтов и техникумов пришли совсем юные, а
ныне опытные руководители, управляющие большим
и сложным производством: главный конструктор заво-
да В. С. Черноногов, начальник производства М. А. Пеу-
тин, главный инженер завода Н. К. Глобин, замести-
тель директора по капитальному строительству
Л. П. Никитский, начальник планового отдела В. М. Ми-
лашич, заместитель директора по производству
М. С. Белодед.
От этих людей во многом зависело освоение новых,
более сложных и объемных машин и аппаратов. И хим-
машевцы успешно справились с этой задачей.
С тех пор из года в год расширяется ассортимент
продукции, выпускаемой заводом. Сразу после войны
завод освоил производство электролизеров ФВ-500 про-
изводительностью по водороду 500 кубических метров
т
Отштампованные секторы толстостенного днища
для газогенераторов Щекинского химического
комбината (1952—1953 гг.)
в час, необходимых для пищевой и других отраслей
промышленности, электролизеры ЭФ-24/12, работа-
ющие под давлением, производительностью 24 кубиче-
ских метра в час. Начав после войны осваивать произ-
водство барабанных вакуум-фильтров с поверхностью
фильтрации от 0,25 до 85 квадратных метров для хими-
ческой промышленности, завод ныне стал монопольным
в стране предприятием по их изготовлению для многих
отраслей промышленности.
В конце сороковых годов коллектив начал выпу-
скать для строительства Волго-Донского, Каховского и
Других каналов мощные землесосы производительно
стью 1000 кубических метров грунта в час, жирото-
пенных котлов для китобойной флотилии «Слава».
Автоклавы с байонетными затворами, вращающие-
ся печи, сушильные барабаны — вот далеко не полный
перечень продукции завода для металлургии, промыш-
ленности строительных материалов. Закончилось строи-
тельство завода в пределах проекта, предусмотренного
XVin съездом партии.
Техническая революция в промышленности постави-
ла перед коллективом новые, более сложные задачи,
для решения которых рамки первоначального проекта
строительства завода оказались тесными. В шестиде-
сятые годы выросли новые большие корпуса, оснащен-
ные современным оборудованием. От поставки отдель-
ных аппаратов и машин завод перешел к производству
и поставке комплектных технологических линий, таких
как линия для получения пигментной двуокиси титана
на Сумском химкомбинате и Крымском заводе двуоки-
си титана, комплексные линии для получения мине-
ральных удобрений и многих других.
Продукция завода — это основное технологическое
оборудование для предприятий, вырабатывающих ми-
неральные удобрения, серную кислоту, соду, спирт,
лаки и краски, бумагу, ацетилцеллюлозу, пластмассы
и многое другое. Завод поставляет оборудование для
химической и микробиологической промышленности,
цветной и черной металлургии, целлюлозно-бумажной,
пищевой, строительной, нефтеперерабатывающей и
других.
Трудно назвать такую отрасль нашего народного
хозяйства, для которой завод не поставлял бы свою
продукцию. Многие тысячи машин и аппаратов, выпу-
щенные Уралхиммашем,— полномочные представители
Страны Советов в десятках стран мира.
Коллектив Уралхиммаша стал инициатором внед-
рения научной организации труда на предприятиях
нашей страны. В 1971 году Трудовые подвиги химма-
шевцев были вторично отмечены высокой правитель-
ственной наградой — орденом Ленина.
Коллектив Уралхиммаша своим трудом создал ис-
торию завода и должен не только знать ее. Обязанность
ныне работающих — передать историю завода и луч-
шие традиции его тружеников тем, Кто придет им на
смену.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Валерьян Петрович Курганов
ТАК РОЖДАЛСЯ УРАЛХИММАШ
Редактор В. Лошак. Художник Я. Чернихов. Тех-
нический редактор К. Проскурникова. Корректо-
ры М. Казанцева, II. Давыдова
Сдано в набор 11/VIII 1972 г.
Подписано в печать
_ 15/1 1973 г. НС 30006.
ьумага типографская № 2. Формат 70X1087».
УСЛ. печ. л. 6,1. Уч.-изд. л. 6,4. Тираж 4300.
Заказ Ni 445. Цена 31 коп.
Средне-Уральское книжное издательство, Сверд-
ловск, • Малышева, 24. Типография изд-ва
«уральский рабочий», Свердловск, пр. Лени-
на, 49.
УРАПХИММАШ
воспоминания бывшего директора завода
В ДОМ ПРИШЛА БЕДА • В ПРЕДДВЕРИИ БОЛЬШИХ
СОБЫТИИ • В ДАЛЬНЮЮ ДОРОГУ • ЗДРАВСТВУЙ,
СВЕРДЛОВСК! • ПРОБЛЕМЫ, ПРОБЛЕМЫ... • ОРУ-
ЖИЕ—ФРОНТУ • МЫ ВХОДИМ В КОЛЕЮ • ПЕР-
ВЫЙ ЦЕХ • ЗАВОДУ — БЫТЬ • ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ*
